Тот, кто стоит за спиной - [51]
— Я не могу уйти. Я еще должен встретиться… с Андреем.
— А там и встретитесь! — Кузя гортанно засмеялся. — Ну вы артист! Ай да литератор, ай да молодец! Смотри, даже не боится! — он встал над Половцевым и на мгновение задумался. — А может, вы, сеятель вечного, на самом деле чокнутый? Может, крыша у тебя поехала, вот ты и перестал бояться? Ты меня сбил с толку. Я-то думал, тут крик поднимется, ты на коленочках ползать будешь, обещать вести себя хорошо, умолять дать тебе подышать еще полчасика, а ты вон как… Хвалю. Слушай, Писатель, ты в рулетку играешь? — спросил Кузя, поигрывая своим «бульдогом» перед носом литератора. — Знаю, что в азартные игры не играешь. Но я тебе о другой рулетке говорю.
— Ты говоришь о гусарской рулетке, — тихо сказал Половцев.
— Ну молодец! Телепат — мысли мои читает! — Кузя заходил по тесному подземелью, расшвыривая ногами обломки ящиков, битое бутылочное стекло и при этом свирепо поглядывая на Ки-рюху, сидящего, на корточках у двери. — Ладно, тебе все равно не жить! Но… ты задел меня, за живое задел. Значит, говоришь, Бог? Ладно. Здесь у меня полный барабан. Я вытаскиваю один патрон, да-да, только один, остальные на месте, а ты — крути барабан. Все честно: ты — крутишь, я — нажимаю курок. Если Бог есть и тебе, как ты говоришь, еще не время «улетать» — жить будешь. Что, боишься умирать? Боишься, гуманист хренов! Любишь жизнь свою скотскую! Верно, и червяк ее любит. А вот я, твой палач, умереть не боюсь!
— Смерть… — спокойно и даже монотонно заговорил Половцев. — Я ее не страшусь, потому что смерти на самом деле нет. Смерть — это ведь лишь краткое затмение перед вспышкой света. Она — как момент отрыва самолета от взлетной полосы: еще секунду назад ты был на земле, а теперь уже небо… Вы говорите, что не боитесь умереть… Верно, не боитесь. И мне не страшно. Но в этом нашем с вами бесстрашии у нас разные отправные точки: я не боюсь смерти, а вы, вы просто ненавидите жизнь. Потому что она для вас хуже смерти. Она высвечивает вашу болезнь, вашу потаенную тьму. Вот вы и жметесь по темным углам да сырым норам и желаете тьмы, смерти, потому что свет жизни слепит вас… Думаете ТАМ, где уже никогда не будет света, вы наконец успокоитесь? Ошибаетесь. Вы больны, вам надо долго лечиться, чтобы научиться смотреть на солнце…
— Во загнул! Смотри, как красиво выражается. Даже жалко такому мыслителю мозги вышибать! Да, я больной, больной и темный внутри. Можешь считать меня садистом. Я и есть садист, потому что мне нравится разносить головы таким, как ты! Пусть я маньяк, садист, даже душевнобольной, ненавидящий твою вонючую жизнь! Но ведь с тобой Творец, Создатель, а Он, Он ведь Начальник, Он тут главный. Он гораздо главнее меня, маленького больного человечка, жалкого исполнителя, палача. Ведь Он тебе, такому хорошему и правильному, и один шанс из тысячи устроит! А тут, — он вскинул свой револьвер, — один из шести! Почти двадцать процентов! Я думаю, так будет справедливо: один больной садист против двоих — философа-праведника и его начальника — Бога. Ну что ж, будем крутить барабан. А ты, Кирюха, выйди из землянки, посмотри как там армия воюет; может, закончили уже в ляльки играть… — когда обалделый Кирюха вышел из землянки, Кузя истерично крикнул: — Крути, литератор, только сначала помолись хорошенько, — и засмеялся сухим, дерущим горло смешком.
Как во сне, не понимая, что он делает, Половцев коснулся рукой барабана и с силой крутнул его. «Бульдог» щелкнул, и барабан замер.
Смотря широко открытыми глазами на литератора, Кузя поднес к его виску руку с револьвером. Под бледной кожей виска литератора мощно пульсировала вздувшаяся вена. Револьвер водило кругами.
Половцев сидел на земляном полу и смотрел вниз: он действительно совсем не боялся. В самом начале этого странного разговора его состояние было каким-то болезненно лихорадочным: ему казалось, что он идет сквозь густой молочный туман, идет, чтобы с кем-то встретиться, с кем-то неясным, но знакомым ему… Кажется, он встретился с Ним, и теперь был абсолютно спокоен, потому что знал уже все наперед…
— Ну все, — прошептал Кузя, и отвернув лицо в сторону, поднес к нему ладонь с растопыренными пальцами, защищаясь от предполагаемых брызг. Болезненно прищурив глаза и весь внутренне сжавшись, он нажал на курок.
Боек металлически щелкнул. И все.
Выстрела не последовало.
— Я же говорил, — равнодушно произнес литератор.
— Ну если Бог с тобой, — заволновался Кузя, — я не застрелю тебя и на этот раз! — истерически вздрагивая и вращая выпученными глазами, он спустил курок… И на этот раз в сыром сумраке подземелья раздался лишь звонкий щелчок. — Ну литератор хренов! — заорал вдруг Кузя, теряя над собой контроль. — Не выйдет! Никто тебе не поможет! Я кончу тебя, кончу! Врешь ты все про Бога! Врешь, падло! — и он стал в бешенстве нажимать на курок.
Но револьвер только щелкал, щелкал, щелкал…
Барабан уже два раза повернулся вокруг своей оси, а выстрела все не было.
Половцев молчал. Он отключился от происходящего и весь словно окаменел. А тот, кто должен был распорядиться его жизнью — отнять ее, уничтожить, размазать по земляному полу, — видел его невозмутимым и спокойным. Видел, и даже не дрожь, а холодная трясучка все сильнее завладевала его членами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Название романа отражает перемену в направлении развития земной цивилизации в связи с созданием нового доминантного эгрегора. События, уже описанные в романе, являются реально произошедшими. Частично они носят вариантный характер. Те события, которые ждут описания — полностью вариантны. Не вымышлены, а именно вариантны. Поэтому даже их нельзя причислить к жанру фантастики Чистую фантастику я не пишу. В первой книге почти вся вторая часть является попытками философских размышлений.
В Сан-Франциско один за другим погибают два известных бизнесмена. В обоих случаях почерк убийцы одинаков: жертвы усыплены снотворным и задушены голыми руками. У обоих на кистях рук оставлена надпись по-латыни: «Опоздание недопустимо». Подключившийся к расследованию детектив из России Олег Потемкин устанавливает, что погибшие любили живопись и в разное время заказывали свои портреты у одного и того же художника. Не здесь ли кроется разгадка преступления? Или все дело в латинской надписи, на поверку оказавшейся девизом элитной воинской части, воевавшей в Ираке? У ее ветеранов особый взгляд на искусство и… очень сильные руки.
Хозяева художественного салона Ирина и Рубен Левицкие больше ценят не сами картины, а доход от их реализации. И не церемонятся в способах обогащения. Легко могут подставить коллег, продав им подделку, за взятку организовать обыск у конкурентов или «заказать» особо несговорчивых. Доказать причастность Левицких к покушению на известного коллекционера поручено следователю Платову. Но это не просто даже при наличии улик. На стороне обвиняемых такая серьезная сила, бороться с которой может или ненормальный, или слишком уверенный в себе человек.
Рассказ Охота на Тигра погружает в окопы Великой Отечественной Войны давая почувствовать всю тяжесть быта и накал сражения отряда бронебойщиков. Популярность книг и фильмов о войне доказал факт успеха "«28 Панфиловцев» и то что книги о мужестве предков были и будут интересны читателям всех возрастов. Книга посвящена Павлу Ивановичу Шпетному – подбившему из противотанкового ружья 6 танков.
В книгу Леонида Влодавца — широко известного автора детективного жанра вошли два остросюжетных криминально-психологических романа. В первом романе рассказывается о невероятных событиях, произошедших с главным героем Лехой Коровиным, попадающим в непредсказуемые ситуации. Череда преступлений, вольно или невольно связанных с героем второго романа, необычная динамика происходящего — все это заставит читателей дочитать эту книгу до конца.