Тот, кто стоит за спиной - [3]

— Ну, хватать я его не буду, если, конечно, он действительно там и все окажется именно так, как я предполагаю. Но, честно признаться, у нас на это один шанс из тысячи.

— Все, езжай… Может, кого из ребят с собой возьмешь? Все-таки… такое дело.

— Ребят?! Да они только пальцем у виска покрутят, мол, у Валеры крыша поехала. Для них ведь компьютер — большая записная книжка, не более того. Боюсь, засмеют они меня с моими идеями.

— Ну, засмеют не засмеют, а ты все же скажи им об этом, вдруг кто слетает с тобой… Мне так спокойней будет. Кстати, помнишь, того придурковатого физика, как-то выступившего в газете со своим открытием — рентгеновским лазером? Ну тот псих, который через день после этого бесследно исчез? Так вот: очень похоже на то, что псих гением оказался! Я тут результаты научной экспертизы почитал: впечатляет! Думаю, сбежал наш псих за кордон. Хорошо еще, все его расчеты да чертежи остались у нас.

— Этим лазером, кажется, Елена Максимовна занимается? — заинтересованно спросил Валерий Николаевич. И зря спросил.

Лицо грузноватого помрачнело, и он задумчиво процедил сквозь зубы:

— Занимается… пока. Если вернешься вечером, позвони мне, как там дела…

«Волга», а именно так именовался этот солидный черный автомобиль, поехала к мосту, а человек быстрым уверенным шагом пересек площадь и пошел по маленькой улочке, параллельной Английской набережной.

На вид человеку было около сорока пяти лет. Мощная атлетическая фигура, на которую неумолимое время уже по-хозяйски наложило ярмо солидного живота, прямая и чуть горделивая, как у артиста балета, осанка и, главное, значительное лицо углубленного в себя индивидуума, выдавали в нем человека, как минимум, государственного. К тому же, если присовокупить сюда цвет и марку автомобиля, обслуживавшего этого государственного человека, то без ошибки можно было заключить, что занимаемый им пост был весьма значителен.

Человек широкой ладонью откинул назад свои чуть седоватые на висках темно-русые волосы и, мельком оглядевшись по сторонам, вошел в помещение бывшего музея, где еще десятилетие назад подтянутые и строгие, как чекисты, экскурсоводы водили притихших пионеров, зевающих комсомольцев и замордованных передовиков производства по залам, со стен которых на них уныло взирало светлое будущее, покрытое пылью времен. Теперь здесь устраивались художественные и фотовыставки.

Миновав огромный портрет вождя мирового пролетариата в кепке и чудовищных лакированных (!) башмаках на фоне дождливого Питера, человек поднялся на третий этаж музея, где ветхая, как грандиозные успехи социалистического строительства, старушка немного граммофонным голосом подсказала ему, куда нужно идти. Выставляемая здесь в последнее время безобразная живопись была ей однозначно противна, но порядок для нее был все же больше, чем жизнь.

А спешил государственный человек на открытие выставки картин хотя и малоизвестных, но зато очень модных авангардистов, постмодернистов и концептуалистов, которые и сами толком не знали, кто они, но при этом жили в напряженном ожидании мировой славы, беспрестанно навязываясь в друзья всевозможным желчным критикам, безупречно улыбающимся дипломатам и толстомордым бритоголовым спонсорам, ищущим каналы стремительного и надежного отмывания наворованных капиталов.

Государственный человек был суров и задумчив. Слова его подчиненного, Валерия Николаевича Хромова, не выходили у него из памяти. События последних тревожных месяцев он вдруг стал невольно соотносить с этими «вновь открывшимися обстоятельствами». Ведь и на его компьютере — Валере он об этом не сказал — несколько раз выскакивали эти самые «штучки», о которых говорил Хромов. Но только связывались с ним не из соседнего кабинета или живописного пригорода Питера, а откуда-то издалека. («Может, из Америки, из Соединенных Штатов — из Пентагона! — так сказать, потенциального противника номер один? — размышлял он, озабоченно качая головой. — Ну уж нет, слишком просто…»)

Навстречу грузноватому пошли посетители вернисажа, похожие на экзотических зверей из зоопарка, и он, надев на лицо обаятельнейшую улыбку, начал без видимых усилий выдавать себя за своего в этом изысканном зверинце истинных ценителей всяких «черных квадратов» и «красных евреев».

— Вадим Анатольевич! — К государственному человеку, весь светясь от радости, подошел хрупкий бородатый «мальчик» лет сорока с хвостиком с бокалом шампанского в узкой белой руке. «Мальчик» был весь в черном. Его, вероятно, весьма изящные ступни венчали чугунные гири огромных кирзовых ботинок, которые иногда выдаются мрачноватым сварщикам и отчаянным монтажникам-высотникам.

— Привет, Эдик! Поздравляю, именинник! — сказал государственный человек Вадим Анатольевич и, устало улыбаясь, облобызал именинника. — Публика приличная?

— О да! Много советников по культуре, есть даже два консула. Состоятельные люди, но, увы, скуповаты. Остальное — богема и журналисты. Так, мелочь. Ходят пока, приглядываются! Но у меня почему-то появилась надежда…

— Заработать пару «тонн» «зелени»? — смеясь, перебил Вадим Анатольевич.

— Обижаете! — надул губы Эдик. — Я так дешево не стою. Я гораздо дороже…