Тот, кто стоит снаружи - [10]

На этот раз рольставни перед сном она опустила. Постояла перед ними пару минут, хотела было не идти на поводу у собственной мнительности, но потом решила, что доказывать никому ничего не собирается. Раз ей спокойнее, когда рольставни опущены, значит, она их опустит, вот и все.

Глава 5

Прошли почти две недели. В конце декабря Яна всегда чувствовала подъем – Новый год приближается, самый любимый, волшебный праздник. На этот раз она тоже пыталась разбудить в себе ощущение чуда, вызвать радость, хотя и не сказать чтобы очень уж успешно.

Новый год в Сербии принято праздновать не так широко, как в России, другое дело – Божич, Рождество.

– Все просто лягут спать, – сказала Гордана. – Мало кто будет встречать наступающий год.

Впрочем, Яна решила, что они обязательно устроят себе праздник.

– Я наряжу елку, украшу дом и приготовлю что-нибудь вкусненькое. У вас есть елка? Или вы ставите живую?

Гордана покачала головой.

– Нет, – ответила она сразу на два вопроса. – Но рождественские украшения есть, посмотри в коробке на чердаке.

Яна послушалась, придирчиво перебрала запылившиеся венки, полусломанные фигурки Дедов Морозов, потускневшие шары и сложила все обратно в картонную коробку.

– Лучше я куплю все новенькое. Будет весело и нарядно, обещаю.

– Хорошо, – согласилась Гордана. – Последний год жизни действительно можно и поприветствовать.

Яна сделала вид, что не обратила внимания на эти слова, и с преувеличенным энтузиазмом принялась перечислять, что планирует приготовить.

Настроение Горданы в последнее время резко изменилось. Если раньше она держалась ровно и спокойно, то теперь, после той ночи, когда Яне померещился человек, стоящий на балконе, все стало иначе. Гордана сделалась нервной и замкнутой, нередко срывалась, хотя позже просила прощения. Несколько раз Яна заставала ее в слезах.

Доктор Милош качал головой и говорил, что рано или поздно это должно было случиться: состояние больной ухудшается, болезнь берет свое. Яна понимала, говорила себе, что изначально готовила себя к чему-то подобному, но на душе скребли кошки. Она не могла до конца поверить, что дело только в болезни. А в чем еще – не знала.

– Я съезжу в Лозницу, куплю украшения для дома, елку, игрушки, – сказала Яна Гордане. – Там выбор больше.

Но дело было не только в выборе. Лозница – более крупный город, чем Мали Зворник, Яна там еще не была и хотела съездить, чтобы немного развеяться, сменить обстановку.

Можно было отправиться в Баину-Башту – то есть в противоположную сторону, забраться повыше в горы. Но ехать туда было дольше, а оставлять Гордану одну надолго не хотелось.

– Вернусь не позже трех часов.

Она говорила все это Гордане, которая сидела в гостиной, уставившись в телевизор. Шла музыкальная передача, звук был убавлен. Пляшущие человечки на экране открывали рты, улыбались, скакали и говорили о чем-то.

– Хорошо, – безучастно проговорила Гордана. – Будь осторожна.

Яна вышла на крыльцо и вдохнула полной грудью. Такси еще не подъехало, и она стояла, обводя взглядом пейзаж, который стал уже отчасти привычным. Желтая листва уже почти везде осыпалась, горные склоны обнажились. Трава оставалась зеленой, но это уже перестало удивлять. Минувшая неделя была сухой и теплой, но синоптики обещали с завтрашнего дня похолодание и дожди. А к концу недели должен был выпасть снег.

– Долго не пролежит, растает, – говорила Гордана. – Тут тебе не Сибирь.

Яна от всей души надеялась, что так оно и будет. Потому что при длительных снегопадах дорога к дому оказывалась заблокированной, и это могло длиться несколько дней. Оказаться отрезанной от мира с умирающим человеком на руках – худшее, что могла представить себе девушка.

О том, что Гордане осталось недолго, счет шел на недели, сказал доктор Милош, да Яна и сама понимала. Больная сильно сдала: похудела, не желала есть, плохо спала.

Яна теперь тоже спала не так крепко – сказывалось общее нервное напряжение. Она просыпалась несколько раз за ночь, вставала, подходила к двери Горданы и прислушивалась. Обычно Яна хорошо запоминала свои сны, но теперь ее мучили смутные, хаотичные образы, которых она не могла ни уловить, ни запомнить. Почти каждый раз поутру она чувствовала себя еще более уставшей, чем вечером, и только к середине дня могла «разгуляться».

Сегодняшняя ночь не стала исключением. Яна уснула быстро и до двух ночи продиралась сквозь тревожные сновидения. Проснулась и некоторое время лежала, пытаясь связать воедино обрывки видений. Единственное, что запомнилось, были дети. Сколько их было? Что они делали? Чьи вообще это были дети? Вспомнить не удавалось.

Вроде бы видеть их во сне – это хорошо, подумалось Яне. Вот только ничего хорошего она сейчас не чувствовала.

Из коридора раздался вскрик. Гордана!

Яна вскочила, запутавшись в одеяле и едва не полетев на пол. Картины, одна ужасней другой, прыгали перед внутренним взором. Наверное, Гордана пошла в туалет, ей стало дурно, она упала, ушиблась…

Рывком распахнув дверь, Яна выскочила из комнаты и зажгла свет. Коридор был пуст. Но из комнаты Горданы доносилось жалобное бормотание и какой-то звук – не то скрежет, не то шорох.