Тот, кто сидит в пруду - [35]

Водяной чинно вышагивал по лесной дороге по направлению Серпейска-13, и в этот ранний час был замечен только припозднившимся на смену офицером. Офицер после бурных возлияний предыдущего вечера пребывал в сумеречном состоянии и посчитал внезапное появление из тумана призрачной фигуры симптомом подступающей белой горячки, а посему плюнул три раза через левое плечо, украдкой перекрестился и почел за благо никому не сообщать о неожиданной встрече.

Видел Водяного и дежурный по контрольно-пропускному пункту N1 сержант Веретенников. Он только что бдительно проверил пропуска у прибывших утренним автобусным рейсом из райцентра и, поставив турникет на стопор, расслабленно развалился на табурете, развлекаясь пусканием колец из табачного дыма. Только что одно из наиболее удачных колец — ну, настоящее произведение искусства! — вращаясь, взмыло к потолку, и Веретенников пустил сквозь него сизую струю дыма.

— Ай да Веретенников! Ай да сукин сын! — радостно воскликнул он, перефразируя классика. Впрочем, это была единственная цитата из сего достопочтенного представителя российской словесности, которую он твердо помнил.

Водяной пёр напролом. Конечно, были бы у него мозги, он бы мог воспользоваться обходным маневром, благо что многочисленные дыры и бреши в окружающем городок заборе позволяли это сделать. Но представление о действительности у Того складывалось из суммы поглощенных им человеческих, точнее, солдатских с позволения сказать интеллектов, к тому же освоенных пока на незначительную часть процента. Солдаты ходят через КПП беспрепятственно, это он усвоил четко.

В дверях КПП, по случаю теплого дня распахнутых настежь, появилась нелепая фигура. С Водяного капало. Текла маска противогаза, тёк костюм химзащиты, текли резиновые сапоги. Кап-кап. Хлюп-хлюп.

— Солдат, стой! — рявкнул на направляющегося к турникету Водяного сержант Веретенников, ошалело вскакивая с табурета. — Фамилия? Номер части? Пропуск?

Водяной тупо продолжал тянуться к турникету.

— Отставить! Я вызываю патруль, пусть они разбираются. Да сними ты противогаз, дай в твои зенки бесстыжие взглянуть.

Лучше бы он этого не говорил, потому что из-под маски появилось серо-мучнистое, все в потеках слизи, лицо командира взвода химической защиты лейтенанта Ермолаева.

— То… варищ лейтенант… Из… вините. Но вы же… — мямлил Веретенников, в ужасе пятясь от окошка.

Из безвольно распустившегося рта Водяного-лейтенанта выпрыгнула лягушка, шмякнулась на кафельный пол и как ни в чем не бывало поскакала искать ближайший водоем. Следом уста пришельца извергли целый водопад, а затем, как из репродуктора, послышался четкий командирский голос, читающий Устав караульной и гарнизонной службы, ежеминутно прерываемый диким воплем: «Отставить! Отставить! Отставить!»

Веретенников забился в угол караулки, закрыв глаза, зажал уши руками и, покачиваясь из стороны в сторону, зашептал трясущимися побледневшими губами: «Ма… мамочка-а-а!» Наконец очередное «Отставить!» и вправду прервало словесный поток казённых слов. Водяной шагнул к турникету и, пачкая его слизью, вырвал из пола и отшвырнул в сторону металлическую конструкцию.

Только минут через пять сержант Веретенников, убедившись в том, что незваный гость ушел, судорожно накручивал диск телефона, пытаясь связаться с дежурным по части. После пятой неудачной попытки он понял, что связь нарушена неведомым пришельцем, рухнул на табурет, обхватил голову руками и заплакал бессильными слезами, которыми, как известно, горю не поможешь.

А Водяной между тем продолжал триумфальное шествие по улицам притихшего, будто вымершего городка. Что-то было не то. Что-то было не то и не так. Водяной, плоть от плоти Того, кто сидит в пруду, нес в себе и всю информацию, накопленную Тем с момента его противоестественного рождения. Точнее говоря, каждая клетка Существа содержала в себе всю полноту только начинаемой осваиваться информации. Момент рождения Существа чуть не стал моментом его гибели. Тогда его захлестнула черная волна боли и ужаса, исходящая от заживо сгорающих людей. Но жизненный импульс оказался сильнее. И теперь Существо медленно, но верно, шаг за шагом, подобно младенцу, начало осваивать мир, такой огромный, пугающий и непонятный. Но что-то было не то. Что-то было не то и не так. Почему-то волну дружелюбия и любознательности окружающие его странные существа, называемые людьми, воспринимали неадекватно, почему-то в ужасе шарахались от себе подобных. Существо многократно репродуцировало Водяных — единственную пока доступную ему форму, солдат, облаченных в костюмы химзащиты, созданных по образу и подобию погибших при катастрофе. Но, увы, все старания были тщетны.

Вот и сейчас старичок-пенсионер, несущий в сетчатой красной авоське пустые бутылки, заорал не своим голосом, шарахнулся в кусты и, невзирая на свой преклонный возраст, припустил прочь.

И только Любимчик Пашка, волочащий за оборванную лямку потрепанный школьный ранец, выступил достойным представителем человечества. Пашка с утра побывал в потасовке на школьном дворе и, по всей строгости отчитанный директором, решил школу сегодня — и не впервой! — прогулять. Он слонялся возле бойлерной, пинал ногой банку из-под кильки в томате и мечтал, как в решающем матче забьёт гол своему учителю и наставнику в футбольном мастерстве Витьке Рокотову.