Тот, кто сидит в пруду - [31]

— Да нет, ничего. Я вот думаю, нет ли здесь какой-нибудь связи с аварией на прудах. Может, бабка её предсказывала?

— Игорь, твои утопленники в противогазах случайно не были похожи на Водяных? — поинтересовался Юрка.

— Они были похожи на чёртову дюжину мертвецов! А-а-а, понимаю… Не были они случаем призраками тех самых погибших при перевозке солдат?

— А я о чём толкую! — согласился Андрей.

— Кончайте, ребята, чепуху молоть! — вмешался до мозга костей рациональный Юрка. — Что-то у вас кругом черти, Водяные, Бабки-Ёжки в ступах и без, мертвецы какие-то ходячие, призраки… Мистика какая-то, честное слово. Митька, рассказывай свою историю. Только, чур, без мистики! — Под напором сугубого Юркиного материализма туман таинственности окончательно развеялся, и ребята вернулись на грешную нашу землю.

— А мне страшно было, по-настоящему страшно, когда мы с Атанасом из музея шпаги свистнули, — признался Митька. Об этой истории ребята тоже были наслышаны. Митька со своим беспутным одноклассником действительно похитили из музея, расположенного в семи километрах от городка, на месте дислокации русской армии поле отхода из Москвы во время Отечественной войны 1812 года, две прекрасно сохранившиеся шпаги. Митька водил друзей в лес и показывал завёрнутые в брезент клинки, припрятанные среди корней вывороченной бурей сосны. — Точнее, когда легавый Иванов нас на допросы таскал. Мы, конечно, в отказ, мол, я не я и лошадь не моя… А ведь кто-то настучал, как вы думаете, ребята?

— Ты что же, Бульбаш, кого-нибудь из нас подозреваешь? — возмутился Юрка. — Ты бы меньше сам языком трепал, а здесь все люди проверенные. И Атанасу своему передай: стукачей среди нас не было и нет! А может быть, кто-то из вас самих раскололся? — сделал он в свою очередь обидное для Бульбаша предположение. — Тогда он за собой и второго потянет. И светит вам, ребята, детская колония на ближайшие пару лет.

— Вор должен сидеть в тюрьме! — повторил Витька крылатую фразу Глеба Жеглова из кинофильма «Место встречи изменить нельзя».

— Да вы что, ребята?! Совсем очумели? — Бульбаш попятился по галерее и случайно уткнулся локтем в угловое окно. Окно открылось: видимо, уборщица забыла запереть его изнутри.

— Ур-р-ра! Вперёд, чуваки! — обрадовался Витька. — Берём родную школу штурмом!

И друзья следом за ним забрались внутрь школы, где тёмные коридоры освещались только неверным светом фонарей с улицы. Походили-побродили по обоим этажам, проверили двери всех кабинетов — кабинеты оказались закрытыми, покурили в туалете, присев на корточки, чтобы с улицы не было заметно. Ничего не сломали, ничего не подожгли, хотя все испытывали свою долю ненависти к опостылевшей за годы обители знаний, и только Витька написал на двери кабинета начальной военной подготовки огрызком карандаша, который постоянно таскал с собой: «Пельмень — козёл! Засунь автомат себе в зад!» И в меру своих скромных художественных способностей изобразил самоэкзекуцию преподавателя НВП, офицера в отставке. На следующее утро, придя на работу, Пельмень весьма изумился появившемуся за ночь граффити, покраснел до уложенных изящной волной седых волос, воровато заозирался по сторонам, открыл кабинет, вернулся с мокрой тряпочкой и начал старательно оттирать с двери творение анонимного живописца. А наши друзья неслышно похихикивали за его спиной. Витька, изобразив на лице выражение крайней озабоченности, подошёл и спросил:

— Вам помочь, Анатолий Борисович?

Тот лишь злобно зыркнул на него глазами и досадливо отмахнулся.

16

Заканчивался учебный год. Андрей и Юрка развлекались с карманным зеркальцем на уроке литературы. Учебник изобиловал портретами известных писателей и критиков, оставивших заметный след в истории отечественной словесности. Нужно было приставить зеркальце к портрету под прямым углом и, перемещая его, получить наиболее забавное изображение. Ну, никакого пиетета перед великими! Юности присущи подобные цинизм и нигилизм, которые со временем, как правило, проходят. Но не всегда и не у всех.

— Посмотри, посмотри! — толкал Юрка локтем соседа по парте. — Каков экземпляр!

— А взгляни-ка на этого! — отзывался Андрей, экспериментируя с очередным изображением.

Едва сдерживаемый истерический смех иногда прорывался, привлекая внимание класса и вызывая негодование молоденькой учительницы. После очередного нарушения порядка она не выдержала и, покраснев от гнева, заорала пронзительным голосом:

— Борисов! Воронин! Выйдите вон из класса!

— Елена Владимировна, мы больше не будем, — промямлил Андрей.

— Никаких «не будем», здесь вам не детский сад! Я достаточно терпела ваши выходки. Дневники — ко мне на стол, я запишу вам замечание. После урока заберёте их.

Приятели, понурившись, уныло поплелись с вещами на выход. У двери Юрка, обернувшись, церемонно поклонился и произнёс:

— До свидания, Елена Владимировна!

— До свидания, до свидания! Свободны!

За дверью ребята вновь покатились со смеху и, весело подталкивая друг друга, направились к выходу из школы. Спустившись с крыльца, завернули за угол и закурили — до конца урока оставалось ещё минут двадцать, так что времени было навалом.