Тот, кто называл себя О.Генри - [8]

Денег не хватало. Деньги начинали уплывать сразу же, как только попадали в руки. Он удивлялся: как много нужно человеку в большом городе. На ранчо он обходился немногим. Что нужно в степи? Стэтсон, чтобы прикрыть голову от солнца. Хлопчатая рубаха. Шейный платок. Штаны, сзади подшитые кожей для прочности.

В Остине были необходимы крахмальные рубашки. Выходные туфли из мягкого шевро. Башмаки на каждый день. Сапоги для плохой погоды. Шляпа. Пальто. Запонки. Тысячи разных мелочей для бритья, для мытья, для… бог знает, для чего!

И всего восемнадцать долларов в неделю!

Джон Мэддокс успокоил его:

— Дело расширяется. Посмотри, что делается в городе. Через два года в нем будет шестьдесят тысяч жителей. Северяне летят на новые земли, как мухи на патоку. Через два года мы будем с тобой жить в роскошных особняках. Что восемнадцать долларов! Мы будем иметь тысячи. То, что сейчас, — это начало. Подожди.

Билл ждал.

Через год «Фирма братьев Мэддокс и Андерсон» обанкротилась. Дефицит составил девять тысяч триста долларов. Компаньон Джона Мэддокса, прихватив на память кое-какие Ценные бумаги, затерялся в просторах штата Нью-Мексико. Правительственный ревизор арестовал все вклады конторы в банках. Служащим даже не выплатили жалованья за последнюю неделю. В довершение всех бед в Восточном Техасе, Арканзасе и Теннеси началась знаменитая «Большая забастовка»1.[1] Каким-то чудом ему удалось найти место чертежника в Техасской земельной конторе. Помогло то, что он немного умел рисовать.

В земельной конторе платили двадцать долларов в неделю, и даже столы с наклонными чертежными досками здесь выглядели солиднее, чем в фирме Мэддокс. Контору забастовка обошла стороной. Остин расползался вдоль реки Колорадо. Отряды землемеров работали на окраинах, прирезая к городской территории новые земли. Заказчики хотели видеть, как будут выглядеть в перспективе новые улицы, и выбрать для своих домов места получше. Контора шла им навстречу. В небольшой светлой комнате, рядом с отделом горизонтальных планировок, работали чертежники по перспективам. Их называли рисовальщиками.

Их было трое.

Лонг, всегда готовый поддержать дружескую выпивку в соседнем баре. Сдержанный и религиозный Эдмондсон, замкнутый, похожий на переодетого пастора. Симпатичный Хайлер, пронырливый и всезнающий. Они вместе приходили на работу и вместе уходили, перестреливаясь остротами, подшучивая друг над другом. У них был свой особый, интимный кружок, и то, о чем они говорили между собой, было похоже на продолжение какого-то очень давно начатого разговора.

Несколько дней они присматривались к новичку. Билл работал не отрываясь. Казалось, он не хотел завязывать никаких новых знакомств, и если он обращался к ним, то только по делу.

Однажды после обеда к столу Билла подошел Говард Лонг.

— Послушайте, мистер Портер, вы отдыхаете когда-нибудь?

— Иногда даже работаю, — ответил Билл.

— Это мне нравится, — улыбнулся Лонг. — А как насчет танцев?

— Это, кажется, делается по вторникам и субботам в отеле «Панар»?

— Я вижу, вы меня поняли.

— Это мне знакомо, — сказал Билл.

— Отлично! — воскликнул Лонг. — А мы-то думали, что вы закоренелый пуританин. Так вот, мистер Портер, уж коли вы работаете вместе с нами, то вы должны быть и членом нашего клуба. Мы называемся «Юнион Хилл-Сити», потому что по воскресным дням ходим на танцульки в верхний город.

— По воскресеньям? — удивился Билл. — Но ведь никто из южан не танцует по воскресеньям. Это против правил.

— Среди нас нет южан, мы — янки, — сказал молчавший до сих пор Хайлер.

— Мой отец по происхождению тоже янки, — сказал Билл. — И хотя я сам из черного штата…

— Кроме того, у нас есть свой проповедник, который при необходимости дает отпущение всех грехов за неделю, — добавил Лонг, показывая на Эдмондсона.

Эдмондсон привстал и чопорно поклонился.

— Итак, — продолжал Лонг, — если мистер Портер захочет обратить свое… э… снисходительное внимание на нашу скромную компанию, он сегодня придет к семи часам вечера в «Атенеум», Келлог-стрит, двадцать один.

— Принято, господа! — сказал Билл.

— Внимание! — сказал Хайлер. — Сюда направляется шеф. За работу, ребята.

… И началась жизнь, похожая на затянувшуюся вечеринку. Они собирались в «Атенеуме» и наскоро выпивали несколько стаканов пива, закусывая холодной телятиной с горошком. Потом Хайлер вел всю компанию в дансинг. Это была новинка на пуританском Юге, и новинка нетерпимая, поэтому они проходили в дымный залец через дверь, которую днем Билл ни за что не смог бы найти. Здесь в свете газовых рожков на дощатом возвышении гремел рояль. В густом воздухе топтались пары. За десять центов можно было купить девушку на один танец.

Они покупали два-три танца и ожидали, когда стемнеет. В сумерки начиналось главное. В сумерки компанией командовал Билл. Он шел впереди с гитарой. Редкие прохожие замедляли шаги и смотрели им вслед.

— Стоп! — говорил Хайлер. — Здесь Белла Гилфорд. Они останавливались под балконом, нависшим над улицей. Портер брал пробный аккорд, прислушивался, прихлопывал струны ладонью и начинал романс. Все тихо подпевали. Пели «На нашем прекрасном Юге», «Золотую звезду», «Лебединый берег». Пели до тех пор, пока Белла Гилфорд не открывала окно.