Тот, кому нельзя доверять - [8]

— Фотомастерскую? — он даже пиво прекратил пить от изумления. А ведь она и вправду еще ничего не знала о фотографиях, — Фотомастерскую???

Он начал громко хохотать, даже завалился на пол. Подруга, широко открыв глаза, переводила взгляд с него на меня. Я улыбался, глядя на веселье приятеля. Сейчас он снова начнёт разглагольствовать о тайнах мироздания. Вдоволь отсмеявшись, он сделал из бутылки хороший глоток и начал речь:

— Под фотографией, я понимаю все те вещи, которые связывают нас с этим миром. Скажем, что связало вас двоих, как ты думаешь?

— Ну, я не знаю… — подруга неуверенно замолчала, переваривая полученную информацию.

— А я знаю! Фотография твоей милой задницы, на которую он так заглядывался. Это единственное на чём держатся ваши отношения. Стоит ему выкинуть эту фотографию и ты окажешься не у дел. А рано или поздно он так и поступит. Может быть его к этому вынудят, я не знаю. Но именно в тот момент ты прекратишь своё существование.

— Может быть не я, а моя милая задница? — натянуто улыбнулась подруга.

— Что-то в этом есть, — задумался он на мгновение, — Впрочем, я думаю это не столь важно. Хотя, если тебе легче думать именно так, — я не против.

— Ну хорошо. А как же он может выкинуть фотографию, которой у него даже нет?

— Почему же ты думаешь, что у него её нет? Всё у него есть, только ты об этом не знаешь. Я бы тоже не знал, но я с ним уже довольно долго общаюсь и поэтому могу судить о том, что происходит.

— И где же эта фотография? — она повернулась ко мне, — покажи её мне. Интересно посмотреть…

— Ничего интересного, — пробормотал я, — к тому же я не могу её показать. Я и сам толком не знаю где она. Но она есть, это я знаю твердо.

— Не суди его строго. Он пока не верит, что может показать тебе твою фотографию, потому что ты и есть эта самая фотография. Совсем недавно мы рассуждали с ним о том, как он может быть одновременно и фотографом и фотографируемым. В этом направлении он проявил поразительную прозорливость, впрочем, прозрение случилось с ним, как раз, когда ты проходила мимо. Интересно, что я раньше не обратил на это внимания. Ситуация с тобой абсолютно аналогична, но он, пока не может избавиться от своих комплексов и ничего тебе не покажет. Хотя может показать это кому-либо другому, если захочет и приложит максимум к этому максимум усилий.

— Так пусть он покажет фотку тебе, а ты — мне, — заявила подруга, довольно улыбнулась, уверенная в правильности своего решения.

— Боюсь, это чересчур личное, чтобы он решился использовать при этом посредника. Фотографию посредника он так и не выбросил из своей коллекции и поэтому не может мне довериться. Уверенность в том, что я как-нибудь его обману не покидает его.

— Да ладно вам спорить, — мне не хотелось слушать дальше эти бредовые речи, — всё равно я не могу показывать свои фотографии никому. Будь это тот, кого фотографировали или другой человек — я не умею этого делать. Вот и всё.

Они неожиданно легко замолчали и мы продолжили пить пиво. Неожиданно для себя, я отметил странное явление — в ящике не осталось ни единой бутылки. У каждого в руках была ополовиненная бутылка, а всё остальное уже было выпито. Я никак не мог понять, как это происходит и кто выпивает всё наше пиво. Может быть, у меня просто есть фотография с пустым ящиком пива и она постоянно прорывается на поверхность, как бы я не пытался скрыть её подальше. Ну не может оно так быстро заканчиваться.

Я посмотрел за окно и увидел, что солнце уже давным-давно поднялось и осторожно заглядывает к нам в окно. Оно было по-зимнему холодное и совершенно нефотогеничное — мне совершенно не хотелось сохранять его в памяти, каким бы оно не казалось ярким и радостным.

Через несколько минут всё пиво закончилось и мы уставились друг на друга совершенно не представляя себе что же делать дальше. Несколько минут прошли в гробовом молчании, после чего приятель, наконец, не выдержал и сказал:

— Может сходим за пивом?

— Да я, пожалуй, пойду домой, — проговорила подруга, — я и так уже много выпила.

Меня так и подмывало спросить: «Сколько?» — но вместо этого я сказал:

— Пожалуй, и я пойду, может, еще на занятия сегодня успею зайти.

— Психи, — сказал он, — ну а я тогда пойду спать.

Мы распрощались, а потом я повёл подругу на улицу. Она действительно была довольно пьяна и, наверное, не смогла бы дойти до выхода сама, а завалилась бы спать где-нибудь посреди коридора.

На улице было весьма свежо, можно даже сказать прохладно. Легкий ветер выдувал из мозгов остатки опьянения и мы довольно быстро пришли в себя.

— Где ты живешь? — поинтересовался я.

Она сказала мне свой адрес, который я, как сумел, попытался сфотографировать. Улица, на которой она жила, была мне не знакома, но это, разумеется, ничего не означало.

Потом я с замиранием сердца смотрел на то, как она, подойдя к проезжей части, подняла руку, подзывая ближайшую маршрутку. Машина, разумеется, сразу же остановилась, радостно завизжав шинами. Ещё бы — ей досталась честь везти девчонку с такой задницей. Она открыла дверь и скрылась в салоне маршрутки.

— Покупаем пирожки, — раздался оглушительный голос сзади, — горячие пирожки!