Тот, кому нельзя доверять - [12]

— Ты тоже связан? — спросил я и тут же, чуть не застонал от боли, которая вырвалась из груди и широкими волнами растеклась по всему телу, накрыв меня с головой. Потом она начала медленно отступать, слишком медленно — надо поменьше говорить, я и дышу-то с трудом.

— Нет, — в голосе не было ничего кроме безразличия. Ему было плевать на мои страдания, — Я не связан, но помочь тебе ничем не смогу. Меня обездвижили другим способом… Я больше похож на парализованного. С огромным трудом я могу крутить головой, могу даже пользоваться одной рукой, чтобы дотянуться до чашки с водой, которая стоит у изголовья. Но ноги меня абсолютно не слушаются. Ты не волнуйся… С тобой скоро сделают то же самое, просто они побоялись колоть тебе нужные для этого лекарства — тебя перед тем, как привезти сюда и так неплохо накачали наркотой.

Я молчал, ожидая, когда боль полностью схлынет и я смогу разговаривать.

— Тебя, кстати, обманывают, — сказал вдруг мой собеседник, — Ты сейчас не можешь испытывать боли, поскольку с тобой всё в полном порядке. Просто твой мозг взял на веру пистолет, который сжимал в руках твой похититель и интерполировал твои ощущения до нынешнего момента. То, что ты ощущаешь сейчас — это то, что ты должен был бы ощущать, если бы в тебя по-настоящему стреляли, но ты каким-то чудом умудрился остаться в живых. Понятно?

— Как фотография? — прохрипел я и тут же вновь захлебнулся в волне боли, которая вновь накрыла меня, совершенно не заботясь о том, что я знаю про её нереальность. А может быть она и вправду настоящая? Но как я тогда очутился здесь? И что это за место? Мне конечно неизвестно, какой должна быть загробная жизнь, но это не она. Если после смерти мне было суждено попасть в маленькую комнатку с белым потолком и невидимым собеседником, то какой смысл был в жизни? Если он, конечно же, вообще был…

— Фотография, — до меня опять донесся его голос, на этот раз в нём была легкая заинтересованность, — Неплохо придумано.

Похоже, мои слова заинтересовали его куда сильнее моих мучений. Мне стало немного обидно, хоть эти слова придумал не я. Правда этот человек может лежать здесь уже очень долго, совершенно один, не слыша звуков человеческого голоса и ему приятно слышать человеческую речь. Интересно, а сам я, сколько здесь уже нахожусь? Сколько прошло времени с тех пор, как меня несли вниз головой на чьём-то крепком плече?

— Ты давно здесь? — спросил я, подавляя боль. К моему удивлению она довольно легко отступила, оставив последнее напоминание о себе в грудной клетке, да и то всего лишь едва ощутимой пульсацией.

— Давно ли я здесь? — переспросил мой собеседник с таким пафосом, словно вопрос был риторическим, — Кто знает? Здесь нет окон, нет часов и календарей. Я никогда не видел, чтобы те, кто ко мне приходили смотрели на наручные часы. Я засыпал и просыпался примерно десять раз, но это ничего не значит. Иногда меня погружали в сон искусственно — перед разными процедурами. Последнее пробуждение несколько отличалось ото всех остальных тем, что я обнаружил в комнате тебя и нескольких местных «врачей». Они крепко-накрепко привязали тебя к кровати и ушли, бросив несколько слов про синтезатор боли и несовместимость его с парализаторами. Если ты скажешь, какое было число, когда тебя схватили, то я, может быть, смогу посчитать, сколько времени меня здесь держат.

Какое было число? Я никогда не задумываюсь о таких вещах и не слежу за календарем. Конечно, можно напрячься и посчитать, вспомнить фразы разных людей по этому поводу, за последние несколько дней… Но зачем этим заниматься? Это не даст мне никаких ответов, а значит — ничего существенно не изменит.

— Кто ты? — мне было совершенно безразлично, кем является мой собеседник, но я не нашел более умного вопроса, для поддержания беседы.

— Какая разница? — удивился он, — Тот, каким я был раньше уже исчез навсегда, растворился в прошлом. Тот, кем я стану, еще даже не проступил из дымки будущего. То, что со мной делают здесь, сделает из меня человека, с которым никто еще не знаком. Даже я сам. С тобой будет то же самое. Можешь даже не рассказывать мне о том, кто ты такой и как тебя угораздило сюда попасть. Вряд ли это имеет значение… По крайней мере сейчас точно никакого значения этому придавать не стоит.

— Но я хочу знать, что общего между нами, почему меня забрали сюда. Я думаю, что если я буду знать о тебе больше…

Я обессилено замолчал, начав задыхаться. Боль снова начала усиливаться, стоило мне только разгорячиться и перестать её контролировать. Когда же я себя обманываю: когда верю в то, что мне очень больно, или когда пытаюсь забыть про боль?

— Молчи, — собеседник перешел на шепот, — они идут сюда.

От его шепота меня охватило волнение и боль в очередной раз беспрепятственно накрыла меня. Пришлось, стиснув зубы, взять себя в руки и сказать своим выдумкам всё, что я о них думаю. Это было не просто, но когда дверь открылась, я уже чувствовал себя гораздо лучше.

— О, наконец-то найден и убийца и его невинная жертва, — голос вошедшего был хриплыми и звучал весьма торжественно. До меня донеслись звуки его шагов. Тук. Тук. Тук. Он быстро приблизился к моей кровати и его лицо зависло неподалеку от моего. Неестественная белизна потолка создавала странный обман зрения. Казалось, что этот человек не больше, чем рисунок, нанесенный кем-то на потолок — прямо на до мной. Причем проделано это было буквально за доли секунды, пока я мигал. Это показалось мне забавным и я улыбнулся.