Торжество на час - [40]

Богато расшитый занавес был отдернут в сторону, и в зал вошел кардинал Уолси со своим гостем; они остановились на возвышении у эркера окна и продолжили разговор.

Сердце Анны бешено забилось. Так вот каков был отец Перси! Высокий, смуглый и угрюмый человек с проницательными глазами и орлиным острым носом; его красный костюм для верховой езды так ужасно контрастировал с пурпурным одеянием хозяина.

Он обернулся и со своего возвышения, окинул взглядом толпу, собравшуюся в противоположном конце зала, как будто что-то обдумывая.

— И где этот молодой болван? — спросил он, не понижая голоса.

— Я сейчас пошлю за ним, — вкрадчиво ответил Уолси.

А пока они ждали, граф послал за кружкой крепкого вина, чтобы должным образом подготовиться к встрече, так что, когда Перси поспешно появился в дверях, щеки отца не отличались по цвету от красного редингота.

Анна могла даже дотронуться до Перси, когда он проходил мимо того места, где она сидела. Она хотела окликнуть его, чтобы поддержать в трудную минуту, но не решилась. Он шел с высоко поднятой головой, зная, что настал тот час, когда ему придется доказать всем, что он умеет поступать как настоящий мужчина. Во всем его облике чувствовалось что-то смелое или даже вызывающее, что так нравилось Анне.

Увидев своего отца, он было собрался напрямик пойти через зал и поздороваться, но граф нетерпеливо махнул рукой и рыкнул на него, заставляя остаться на месте.

Произнеся вежливое «с вашего позволения» хозяину и закатав длинные рукава, как будто он собирался мыть руки или бороться, Нортамберленд быстро спустился по лесенке со своего возвышения и подошел к сыну. Все в нем дышало гневом. Увидев его таким с близкого расстояния, Анна с замиранием сердца поняла, насколько малы были их надежды на его милосердие. Ненависть к молодому человеку, которому суждено проводить его в последний путь и наследовать его землю, вытеснила всю отцовскую любовь из этих злых, близко посаженных глаз.

— Ты всегда слишком много мнил о себе, никчемный бездельник, — начал он, цедя каждое слово сквозь зубы. — И теперь я вынужден сломя голову нестись сюда, потому что ты успел уже навлечь на себя гнев короля. Какое утешение я буду иметь от тебя на старости лет?

Перси стянул с головы модную шляпу, всем своим видом выражая поспешную покорность. От такого обращения он растерялся и выглядел совсем как провинившийся мальчик.

— Не здесь, сэр! — взмолился он, оглядывая толпу любопытных простолюдинов.

Но напрасно сын взывал к фамильной гордости отца. Вне себя от гнева, тот решил еще больше унизить Гарри, отчитывая его на людях.

— А где же еще? — грозно спросил он. — Разве ты сам не опустился до уровня лакея? Вместо того чтобы поучиться у милорда кардинала уму-разуму, ты тратил драгоценное время на ухаживание за девчонкой, до которой тебе не должно быть никакого дела. Хороший подарочек ты мне преподнес.

— Но мне до нее есть дело! — возразил Перси, однако протест его прозвучал как-то неубедительно; авторитет отца подавлял всю его смелость.

Нортамберленд не счел своим долгом хоть как-то отреагировать на слабое возражение сына, а продолжал дальше распекать его:

— Сорил ради нее деньгами, которые мой отец и я скопили своим трудом, — пожаловался он.

«Старый мерзкий скряга», — возмутилась Анна, гадая, потребует ли он вернуть назад лошадь и кольцо.

— Милорд кардинал говорит мне, что ты был настолько глуп, что позволил связать себя с ней каким-то договором, — продолжал Нортамберленд.

Все в зале ловили каждое их слово. Даже сам Уолси сидел с заговорщицким видом, стараясь ничего не пропустить. Стояла полная тишина.

Вся жизнь Анны зависела сейчас от ответов ее любимого. Со своей незаметной скамьи в дальнем углу ей был виден только его профиль да руки, нервно теребившие богатую шляпу.

— Да, это так, — ответил он. Но голос его звучал уже далеко не так дерзко, как тогда перед кардиналом, когда он чувствовал поддержку своих друзей.

Щеки Нортамберленда из красных сделались пунцовыми.

— Есть у тебя хоть капля уважения ко мне и к нашему королю, которому мы столь обязаны, или в твоей глупой голове нет никаких разумных мыслей? — закричал он. — Разве ты не понимаешь, что из-за твоего упрямства король может уничтожить и меня, и все мое потомство. Неужели тебе не приходила мысль о том, что в погоне за любовными утехами ты рискуешь потерять свое собственное поместье?

Как поверхностно и быстро судили они обо всем, эти меркантильные старики! Ведь они тоже были когда-то молодыми и должны помнить, какой чистой и бескорыстной бывает первая любовь.

— Вы не понимаете, сэр. Это не легкое увлечение, — пытался объяснить Перси. — Анна Болейн — племянница герцога Норфолкского. Она делает честь нашему дому. И я люблю ее всем сердцем.

Для молодых влюбленных такое объяснение казалось достаточным и разумным. А для тех, кто стоял над ними, но полностью зависел от короля, все эти взаимные привязанности были пустяком по сравнению с гневом монарха. Почему, ну почему Генрих Тюдор снизошел до того, что сам стал устраивать ее судьбу, недоумевала Анна, жалея, что их семья последнее время стала пользоваться такой известностью.