Торговый дом Гердлстон; Маракотова бездна; Открытие Рафлза Хоу; Ужас расщелины Голубого Джона - [42]

— Когда мой юный друг, — сказал он, ласково похлопывая Тома по плечу, — и мой любимый сын Эзра начнут работать вместе, они вдохнут в фирму молодость и новую жизнь. Они придадут ей энергию, а если им понадобится совет, то они смогут обратиться за ним к старику. Через год-два, когда дела окончательно войдут в новую колею, я намереваюсь съездить в Палестину. Вам это, возможно, покажется слабостью, но всю свою жизнь я лелеял мечту когда-нибудь ступить на эту священную землю и своими глазами увидеть те места, которые нам всем не раз рисовало воображение. Ваш сын начнет самостоятельную жизнь, уже имея прекрасное положение и вполне приличный доход, который он, возможно, удвоит в ближайшие же пять лет. Его вклад нужен просто для того, чтобы он был достаточно заинтересован в процветании фирмы.

И Гердлстон еще долго говорил в том же духе, так что Том и его отец, выйдя из конторы, были равно оглушены колоссальными денежными суммами, огромными прибылями, гигантскими сальдо и надежнейшим размещением капитала, и оба приняли твердое решение относительно будущего, которое ждало Тома.

Вот почему дня через два в юридической конторе Джонса, Моргана и К° царило большое оживление, шуршала гербовая бумага, подписывались различные документы и была распита бутылочка довольно посредственного хереса. В результате всего этого фирма «Гердлстон и К°» увеличила свои капиталы на семь тысяч фунтов, а Том Димсдейл стал признанным членом прославленного торгового дома со всеми правами и привилегиями отсюда вытекающими.

— Неплохой денек, Том, — заметил добряк доктор когда они вместе вышли из юридической конторы. — Ты сделал решительный шаг, мой мальчик. Перед тобой открывается прекрасное будущее. Ты теперь член первоклассной фирмы, и дальнейшее зависит только от тебя. Будем надеяться, что тебя ждет преуспеяние и благоденствие.

— Если все сложится по-иному, то, во всяком случае, не по моей вине, решительно сказал Том. — Я буду работать со всем усердием и старанием, на какие только способен.

— Неплохой денек, Эзра, — говорил в ту же самую минуту Гердлстон в своем кабинете на Фенчерч-стрит. — Вот и снова у фирмы есть деньги на текущие расходы. Это нас выручит! — И он пододвинул через стол к сыну листок зеленой бумаги.

— Выручит на время, — ответил Эзра, хмуро проглядывая цифры. — Конечно, недурно, что мне удалось свести вас с ним. Однако это лишь капля в море. Если алмазная спекуляция сорвется, нас ничто не спасет.

— Но она не сорвется, — твердо сказал его отец. Ему удалось подыскать агента, который, казалось, подходил для подобного поручения не меньше взбунтовавшегося майора, и уже отбыл в Россию, где ему предстояло сделать свое сенсационное открытие.

— Надеюсь, что так, — отозвался Эзра. — Мы, по-моему, не упустили ни одной мелочи. Лэнгуорти сейчас должен быть уже в Тобольске. Я сам передал ему мешочек с алмазами, которые вполне годятся для его цели.

— И деньги для тебя тоже готовы. Я могу твердо рассчитывать на тридцать тысяч с лишком. Наш кредит позволил бы занять и больше, но я не хотел совсем его истощать, чтобы не дать повода для досужих разговоров.

— Я намереваюсь отплыть в ближайшее время на пакетботе «Сайприен», сказал Эзра. — Примерно через месяц я уже буду на алмазных полях. Вероятно, Лэнгуорти потребуется больше времени, но там от меня будет больше толку, чем здесь. Я смогу, не торопясь, осмотреться. Видите ли, если бы я появился там одновременно с известием о новых россыпях, это могло бы вызвать подозрения. Ну, а так наша затея не известна никому.

— Кроме твоего приятеля Клаттербека.

Красивое лицо Эзры потемнело, и его жестокие губы сжались в узкую полоску, сулившую мало приятного майору, если бы тот когда-нибудь оказался в его власти.

Глава XVI Первый шаг

Бывший студент-медик испытал невероятную гордость, когда впервые вошел в контору фирмы, ведущей торговлю с Африкой, и ощутил, что он является одним из властителей этого делового мирка. Том Димсдейл обладал умом весьма практического склада, и, хотя изучение медицины было ему скучно, коммерцией он занялся с большим увлечением и энергией. Клеркам скоро пришлось убедиться, что этот загорелый, атлетически сложенный юноша отнюдь не смотрит на свое положение как на синекуру, после чего и они и старик Гилрей стали относиться к нему с уважением.

Гилрей вначале негодовал на это новшество — насколько вообще был способен негодовать такой кроткий и смиренный человек. Ведь до сих пор в отсутствие Гердлстонов он был в конторе самодержцем, но теперь в самой середине зала воздвигли конторку еще более высокую, чем его собственная, и предназначалась она для пришельца. Гилрей, прослуживший фирме тридцать лет, был очень обижен подобной узурпацией его законных прав; однако захватчик оказался таким простодушным и доброжелательным человеком, он был так искренне благодарен за всякую помощь в его новых обязанностях, что досада старого клерка вскоре рассеялась без следа.

Затем небольшое происшествие окончательно расположило его к Тому. Через несколько дней после водворения Тома в конторе несколько клерков, еще не совсем раскусивших, что он за человек, воспользовались отсутствием Гердлстонов, чтобы посмеяться над старшим клерком. Один из них, долговязый шотландец, по фамилии Макалистер, после двух-трех не слишком безобидных шуточек в заключение уронил тяжелую линейку на край конторки, так, что она ударила старика по голове и сгорбленным плечам. Том, возмущенно наблюдавший за маневрами Макалистера, соскочил с табурета и бросился к нему через всю контору. Макалистер хотел было ответить ему какой-нибудь дерзостью, но грозно расправленные плечи Тома и краска негодования на его щеках заставили шотландца переменить намерение.