Торговцы плотью - [80]

Наконец я решил лучше не доводить Форгроува до паники, а убедить, что я — человек его круга, который чрезвычайно сожалеет о вынужденной необходимости привлечь его внимание к столь трагическим обстоятельствам. Я должен быть абсолютно искренним. А кто-то когда-то сказал, что когда речь идет об искренности, главное — стиль.

И вот настал вечер в середине ноября, когда я позвонил ему домой. Я говорил мягко и вежливо. Я сообщил ему мое имя, сказал, что должен обсудить с ним один совершенно неотложный вопрос, и попросил дать мне краткую аудиенцию.

— А в чем дело? — подозрительно спросил он.

— Это касается вашей дочери, Сьюзен, — сказал я.

До меня донесся вздох.

— Можете прийти ко мне в офис? — недовольно спросил он.

Кроме недовольства, никакой особой реакции я не заметил.

— Не думаю, что это разумно, сэр.

Вот теперь его что-то задело.

— Хорошо, — раздраженно бросил он. — Мы с женой собираемся на обед, но если вы явитесь немедленно, смогу уделить вам немного времени.

Я подъехал к дому на Восточной Семьдесят девятой улице через десять минут. Красивое здание, богато отделанное мрамором, с лампами «арт деко» в вестибюле. Я представился в домофон, прожужжал замок, и меня впустили.

Наверху, на девятом этаже дверь квартиры 9С открылась на ширину цепочки, и на меня уставился холодный глаз. Я был в самом респектабельном костюме-тройке с белой рубашкой и фуляровым галстуком. Штиблеты сияют, шляпа в руке. Хоть сейчас на конфирмацию. Цепочка звякнула, дверь отворилась.

Передо мной стоял мужчина в смокинге, лет сорока пяти. Узкоплечий, не очень высокий. Лицо сердитое, с мелкими чертами. Седеющие волосы расчесаны на пробор. Он глядел на меня без всякого выражения. Холодная любезность.

— Мистер Лестер Форгроув? — спросил я.

— Да. В чем дело?

— Это не займет много времени. Можно войти?

Он неохотно посторонился и пропустил меня. Я заметил, что одна его рука засунута в карман пиджака, и подумал, не вооружен ли он. Не слишком приятная мысль.

Мы стояли в длинном, ярко освещенном холле. В дальнем конце виднелась красиво декорированная гостиная, куда он не собирался меня приглашать. Мы остались лицом к лицу в этом узком коридоре.

— Мистер Форгроув, — начал я свою тщательно продуманную речь, — меня зовут Питер Скуро, я — один из владельцев школы актерского мастерства, где ваша дочь…

Больше я ничего не успел сказать. Он все понял. И задохнулся.

— Я не собираюсь разговаривать с вами, — резко перебил он меня. — Обратитесь к моему адвокату.

— Нет, сэр, — вздохнул я. — Не думаю, чтобы вы этого пожелали, после того как выслушаете то, что я вам скажу, и увидите то, что я вам покажу. — И сообщил, что его дочь пришла к нам и отрапортовалась совершеннолетней. Я говорил, что мы руководим действующей на законных основаниях школой и не несем ответственности за отношения наших студентов между собой.

— Вы руководите публичным домом! — взорвался Лестер Форгроув. — С мужчинами-проститутками! И даже если это будет моим последним в жизни делом, я вас прихлопну!

Я спокойно и убедительно заверил, что его дезинформировали. Я утверждаю, что у нас академия актерского мастерства.

Он с отвращением смотрел на меня.

— В чем вы пытаетесь меня убедить? Я собираюсь засадить вас в тюрьму. Вы — грязный сводник. Одному Богу известно, во что вы превращаете невинных молодых девушек!

— Невинных? — гневно вскричал я, выходя из роли. — Вроде вашей дочери Сьюзен? — И вытащил из кармана снимки и швырнул их ему. — Эти фотографии сделаны в притоне уличной шайки задолго до того, как Сьюзен побывала у нас. Посмотрите хорошенько, мистер Форгроув. И не пытайтесь их уничтожить. Существуют негативы.

Он медленно перебирал фотографии, низко опустив голову, и усыхал на глазах. Воротничок стал слишком широк, плечи обвисли, тело съежилось.

— Где вы их взяли? — еле слышно спросил он.

— Не важно, — сказал я. — А важно то, что мы хотим попросить вас снять обвинение, мистер Форгроув. Будет крайне неприятно, если обстоятельства вынудят нас разослать копии членам вашей семьи, друзьям и коллегам.

Услышав слабый стон, я на миг испугался, что он упадет в обморок. Но тут в двери гостиной в конце коридора появилась женщина в черном открытом вечернем платье и направилась к нам.

— Лестер, — сказала она, — мы опаздываем.

Он сделал конвульсивное движение, пытаясь спрятать снимки в карман, но так нервничал, что два-три выскользнули из рук и упали на пол. Женщина была уже рядом. Она быстро наклонилась и подняла фотографии с ковра, хотела что-то сказать, а потом разглядела.

Она оказалась покрепче. Она не съежилась. Она посмотрела на меня и спросила:

— Сколько вы просите?

Эта женщина была слишком молода для покрывших ее длинное лицо морщинок, складок и пятен. Для седины в гладко зачесанных, собранных в пучок волосах.

— Мы ничего не просим, мэм. То есть не просим денег. Мы только надеемся, что ваш муж снимет обвинение против нашей актерской школы.

Она глубоко вздохнула. Я видел, как на ее руках вздуваются синие вены.

— Как мы можем вам доверять? — презрительно спросила она.

— А как мы можем вам доверять? Если иск будет отозван, на этом все кончится.