Топ-модель - [52]

— Посмотрим!

— Посмотрим!

Право, странно: ведь мы сразу понравились друг друга, даже пили пиво красиво, и что же случилось? Быть может, две пустынные гадюки не могут находиться рядом? Я — гадюка? Мило-мило. Ничего подобного — лишь защищаю свое право быть самой собой.

Словом, новый денек начался весело и с песней, которую, напомню, запевал Хосе в автобусе. Правда, когда мы возвращались в Центр моды, арт-директор больше не пел, а ходил строго по проходу, как евнух в гареме.

Несмотря на субботу, в Центре наблюдалось оживление — мода не терпит выходных. Наша группа была сразуже отправлена в демонстрационный зал, где нас с нетерпением ждала милая старушка Штайн Динара Львовна. На сей раз она была одета в платье цвета увядшей сирени. Неизменная брошка блистала на нем, как звездочка пленительного счастья на сумрачном небосклоне.

— Итак, девочки, — начала преподавательница. — Подиумный шаг — это основа основ модельного бизнеса. Если Бог наградил вас чувством „подиумного шага“, тогда вы точно топ-модель высшего порядка. Если нет… — развела рыженькими и дряблыми лапками, — тогда вы тоже топ-модель, но… Сами понимаете… Это как сочинять стихи. Или дано свыше. Или можно, но лучше не надо. Сейчас я вам похожу настоящий подиумный шаг…

Все мы без исключения посмеивались над старушкой — чувствовали себя безобразно молодыми и безобразно здоровыми. Та же не без чужой помощи вскарабкалась на освещенный подиум, как каракатица на палубу затонувшего корабля. Переведя дух, г-жа Штайн начала инструктировать:

— Милые мои дети, главное — линия. Прямая линия, вы её чертите мысленно. Именно на неё вы должны ставить свои ножки — левую и правую. Не ходить, как утки. Не бежать, как курицы. Не ступать, как страусы. А четко на эту линию. При этом… показываю… амплитуда движения бедер должна быть, как можно больше. Чем больше амплитуда, тем успешнее топ-модель. Вы меня понимаете — амплитуда! Смотрите, дети, как надо. И раз! И два! — И великолепная вечная старуха, подобрав полы бархатного платья цвета увядшей, напомню, сирени, начинает вышагивать по подиуму. Туда — сюда, и обратно.

Признаться, мы покатывались от смеха, правда, стараясь скрыть свои радостные и праздничные чувства. Госпожа Штайн была смешна, как может быть смешной старая обезьянка с кривыми ножками на арене цирка.

Потом пришла очередь Динаре Львовне издеваться над нами, самонадеянными и глупыми. Ведь каждая из нас была уверена: она умеет ходить по подиуму, как царица. На самом деле…

Более жалкого зрелища было трудно придумать. Было такое впечатление, что мы передвигаемся на ходулях. Старушка же оказалась боевой и острой на язычок: многие из нас сами оказались „макаками“, „коровами“ и „ослихами“. Что было вполне справедливо: именно так мы все и передвигались, как вышеназванные животные.

После двух часов учебы г-жа Штайн сделала утешительное заключение, что толк, конечно, может из нас всех получится, но Бога она пока ни в одной не видит. Даже через лорнет. С этим и удалилась прочь. По прямой линии. Призывно качая бедрами, как молоденькая.

— Перерыв тридцать минут! — сообщил Хосе. — Потом психология, затем шейпинг! Веселее, девочки, веселее, вах! Кто не хочет быть Шифферой или Кэмпбелой, может отдыхать навсегда!..

Девочки кинулись в буфет, чтобы витаминизированными соками восстановить силы, а я отправилась на поиски Валечки Сорокина. Меня интересовал лишь один вопрос: чем занимался Мансур помимо официальной своей работы? Жить и делать вид, что ничего не происходит, это не в моих правилах.

Стилиста нахожу в гримуборной за работой над очередной покорительницей подиумных высот, похожей на Синди Кроуфорд. Увидев меня, он заметно бледнеет, будто я проступила тенью из загробного мира, и просит, чтобы его подождали.

Я открыто улыбаюсь в ответ, мол, вот что, значит, делать добро людям сделал, а теперь расплачивайся по полной культурно-развелкательной программе.

— Я ничего не знаю, ничего не знаю, — начал убеждать меня с болезненной горячностью, пугливо осматриваясь по сторонам. Модная бородка его при этом тряслась, как у козлика.

— Что не знаешь?

— За что чикнули Мансура? Не знаю.

— А почему предупреждал, чтобы я с ним не связывалась?

— Я предупреждал? — притворно удивляется. — Не помню.

— Валечка, прекрати делать из меня дуру, — топаю ногой.

— Давай забудем обо всем!

— Хорошее дело: забыть! Говори-говори.

— Да, тебе это зачем? — вскричал, едва не плача.

— Надо, — твердо проговорила. — Надо, чтобы выжить в предлагаемых условиях. Прости, за красивый слог.

После мучительных и „женских“ причитаний Сорокин таки признался, что Мансур занимался тем, что вовлекал топ-моделей в порнографический бизнес. Какой-какой бизнес? Ну, снимал на пленку девочек голенькими, потом предлагал фотографии богатеньким клиентам по Интернету. Вероятно, действовал Мансур не один, а находился в системе, занимающейся этим „выгодным“ делом.

— Можно вляпаться в такое… — проговорил Валечка. — Я сам толком ничего не знаю, но догадываюсь, что тут, — вновь осмотрелся по сторонам, как разведчик в тылу врага, — дело нечистое. Модельный бизнес, в целом, убыточный, но очень хорошее прикрытие для подобных делишек, как порно, как наркотики…