Топ-модель - [5]

— Молодца! — одобрительно крякнул отец. — Так держать, морячка! — И протянул крепежную ладонь, по коей я и шлепнула от всей души.

Возвращение мамы прервало наше братание. Папа подтянулся, как перед непосредственным командиром, а я натянула на личико маску пай-девочки. Хотя успела показать язык чистоплотному купидончику. И мы отправились в Зеленый театр смотреть последние моды.

Огромная «ракушка» над сценой, деревянные лавочки, выкрашенные в ядовитый цвет больной зелени, дырявый забор, бравурная музыка из динамиков, разношерстная публика встретили нашу дружную семейку.

Мы нашли боковые места во втором ряду и сели на скамейку. Я увидела, как в углу сцены, защищенной раскрашенным щитом, мелькают бабочки — бабочки огромны и по цвету очень яркие. Потом понимаю, что это вовсе не бабочки, а одежды. Это они мелькают, как бабочки. Я подпрыгиваю от нетерпения, чувствуя, что нас ждет необыкновенное зрелище.

Наконец на сцену выходит полненькая тетенька с лицом слюнявого бульдожка. Осмотрев ряды, берет в руки микрофон и сообщает, что сейчас присутствующие увидят последнюю летнюю коллекцию сочинского кутюрье Жюльена Гунченко, который, к сожалению, не смог приехать, однако всем сердцем с нами.

— Итак, встречайте, — взмахнула рукой. — Маэстро, музыку! — Появился стул, на который сел мятый баянист в сандалиях на босую ногу. — «Сочинские ночи». Коллекция для отдыха вечером.

Баянист растянул баян, малиновый по цвету, и под самодельные звуки сладкого танго вышли девушки. Я открыла рот: они были невозможно длинноноги и худы, как цапли на наших дивноморских озерах. Ноги манекенщицы переставляли странно, будто двигались по невидимой тропинке, и поэтому их фигуры качались из стороны в сторону, точно при шторме.

Топ-модели потрясли мое детское воображение, они, казалось, были окутаны непостижимой дымчатой тайной.

— Дамы, обратите внимание на покров этих вечерних платьев, — выступала ведущая. — Вы таки видите, что линии свободны…

Я же обратила внимание на лица моделей: они были надменны и невозмутимы, словно все происходящее их не касалось. Шли, точно солдаты армии Высокой моды, которые жили в другом, недоступном нам мире и знали нечто такое, чего не знали мы.

— Красотки, — присвистнул ерзающий на рейках отец. — Ишь ты!

Витя, веди себя прилично, — сделала замечание мама.

— Вика — ты лучше всех, — поспешил исправиться папа. — Правда, Мария, мама у нас самая красивая?

Ну уж нет, промолчала я, мама может и красивая, но она обычная земная женщина, а там, на сцене совсем другие. Неужели родители не видят, что манекенщиц нельзя ни с кем сравнить, даже с красивой мамой. Примерно так думала я. Между тем зрители-мужчины вели себя легкомысленно: хлопали в ладоши, кричали «браво», по-разбойничьи свистели и смеялись.

Особенный фурор у этой части публики вызвал пляжный ансамбль под названием «Морской бриз». Это когда манекенщицы появились в купальниках. Разумеется, по малолетству плохо понимала такой ажиотаж, однако общая атмосфера праздника меня окончательно покорила и так, что я тут же представила себя идущей по высокому подиуму.

Раньше, кем только себя не представляла, но теперь решено: буду демонстрировать модные одежды. Дело остается за малым: вырасти и превратиться в длинноногую и красивую топ-модель.

Наивная детская мечта? Отнюдь. Тот летний денек оказался, если выражаться красиво, поворотным в моей судьбе. Именно тогда я впервые приблизилась к незнакомому миру, искрящемуся, как китайская петарда.

Конечно, тогда не могла знать всей изнанки этого мира — мира опасного, кровоточащего и гноящегося, как раны прокаженных. Не могла знать мира, где за приторными улыбками и позолоченной мишурой праздника скрывается блудливая похоть, зависть, тщеславие, страх и беда. Не могла знать, что на планете под названием «Высокая мода» нет никому пощады — выживает сильнейший. Не могла знать, что чаще всего успеха на подиуме добиваются, торгуя в розницу собственным телом и душой. Не могла знать, что, если проявишь слабость души, то превратишься в вещь — в вешалку. Вешалка безропотна, гибка и готова всегда к халдейскому прислуживанию. Не так ли?

Разумеется, всего этого я не знала, и чувствовала себя в геленджикском Зеленом театре небесным ангелочком, залетевшим по случаю на прекрасную планету.

К сожалению, детство не бесконечно. И наступит день, когда я, защищая себя, проломлю голову самодовольному болвану. И, глядя на чужую кровавую кашу, пойму, что выросла, и что наивный ангелочек упорхнул из моей души, словно бабочка из сачка этимолога. И я осталась один на один с жизнью, не признающей слез, малосильности и сопливых сантиментов.

Москва меня испугала — храбрилась, уезжая в златоглавую, но, увидев воочию кишащую людскую массу на вокзале и напряженный гул, исходящий с улиц, проспектов и площадей, почувствовала себя маленькой букашечкой, которую вот-вот раздавит огромный индустриальный башмак города. Возникло ощущение, что я поспешила, надеясь на свою самостоятельность и характер.

Впрочем, обстоятельства сложились так, что я была вынуждена убыть из родного Дивноморска. Это решение принималось на семейном совете. Хотя, понятно, что решающую роль сыграла мама. И, наверное, была права — ситуация вокруг меня и моего имени складывалась самая скандальная.