Топ-модель - [33]

Он точно присутствовал на дефиле — именно там я впервые ощутила чужой и неприятный взгляд. Потом в баре, где мы мило болтали и пили сок и кофе. А не игры ли это господина Чиковани? Нет, едва ли? Зачем такие скверные изощрения петуху в курятнике?

Уяснив, что я сейчас не получу ответа, махнула рукой и отправилась на кухню. Праздник там в разгаре, и я присоединяюсь к нему, как пассажирка, чудом успевшая на теплоход, отправляющийся в морской поход за турецкой кожей и шубами.

— Поклонники? — подмигивает Олег Павлович, — Не рановато ли?

— Папа, — морщится Евгения. — Мария уже большая девочка.

— Но мы за неё в ответе, — напоминает.

— Нет проблем, — вступает Максим. — Если надо, мы ей телохранителя…

— Тебе больше не наливать, — фыркает Женя, — чаю.

— Угощайся Машенька, — говорит Ольга Васильевна, указывая глазами на торт. — Худенькая ты.

— Она идеальная, ма: девяносто-шестьдесят-девяносто, — на это говорит Женя. — Она, как божья птичка, питается святым духом.

— Ну и хорошо, — улыбается тетя Оля, — каждому свое. — И отрезает от торта внушительный кус — себе.

Олег Павлович укоризненно смотрит на жену. Та по-своему понимает его взгляд:

— Не волнуйся, и тебя не обделим.

Мне было опять хорошо сидеть на этой московской кухоньке, ощущая себя удобно и покойно. Было такое впечатление, что нахожусь в карме, образованной от рассеивающегося теплого света лампы-фонаря, и защищающей меня от опасного и грозного мира.

Когда заканчивалось это праздничное чаепитие, Максим Павлов неожиданно предлагает:

— Есть идея: всем пойти в наш клуб на дискотеку.

— Всем? — дядя Олег и тетя Оля поперхнулись тортом.

— А что, потанцуем? Вальс, танго…

— Нет уж, молодые люди, — отвечает Ольга Васильевна. — Танцуйте без нас.

— Маша, а ты как? — обращается любитель вальса и танго. — Не устала?

Я хочу ответить, мол, я всегда готова развлечься, да вдруг чувствую, кто-то топчет мою ногу. Наверное, так слон наступает на дрессировщика.

— Нет, Машенька устала, — говорит моя двоюродная сестра с таким любезным гюрзовым видом, что я понимаю: лучше будет отказаться от приглашения. — Мы все устали, — добавляет Евгения. — Тем более завтра её ждет трудный день. Да, Маруся?

— Очень трудный, — не без легкого вызова отвечаю я.

— Вот видишь, милый, — говорит Женя. — Так что, допивай чай и бай-бай, — «делает» ручкой.

Родители осуждающе качают головой, мол, что за поведение, дочь родная. Впрочем, Максим не обижается и говорит, что его «невеста» абсолютно права: у него самого завтра зачет по стрельбе.

— И когда стрельба? — проявляю интерес.

— В девять часов.

— Вечера?

— Утра, конечно, Маша. А что?

— А можно я тоже постреляю, — поднимаю руку как в школе.

Евгения закатывает глаза к потолку. Павлов делает вид, что задумывается над моей просьбой. Я невинно хлопаю ресницами, как пластмассовая кукла. Олег Павлович с женой, сказав, что по телевизору начинается интересный отечественный фильм «Шальная баба» с прелестной Еленой Яковлевой, удаляются из кухни от греха подальше.

— Твое дело, Маруся, — с нажимом говорит сестра, — стрелять глазками. И это ты умеешь делать, как я вижу.

— Мать, прекрати, — заступается за меня Максим. — Ребенку интересно пострелять… из оружия…

— Ребенку, — фыркает Евгения. — Кобылка она фигурная.

— Жарко будет завтра, — нелогично говорит Павлов, пытаясь снять напряжение между двумя клеммами, как это делает похмельный электрик в подстанции, когда неделю идет дождь.

— Маша, будь добра, выйти, — требует двоюродная сестра.

— Откуда, — валяю дурочку.

— Пока, — говорит недобро, — из кухни.

Я это делаю с независимым видом, не понимая приступа ревности. Что за чертовщина? Кажется, я веду себя прилично и не пристаю к её доблестному ухажеру? В чем тогда дело? Не понимаю?

Из гостиной доносятся напряженные голоса телевизионных героев — они живут своей, сочиненной сценаристами жизнью; героям куда проще, чем всем нам — их судьбы уже расписаны до последего вздоха. А мы не знаем даже того, что будет завтра.

Завтра будет жарко, вспоминаю предположение Максима Павлова и улыбаюсь: нет, это не герой моего романа — слишком он верный, правильный и… добрый. Во всяком случае, делает все, чтобы попасть под каблучок Евгении. И зачем ему это надо? Любовь? Не знаю-не знаю.

Я снова сажусь в кресло и глазею в открытое окно на потемневшее небо. Здесь оно другое — сыроватое, часто с кучевыми облаками, из-за которых не видно звезд. А зачем здесь звезды, размышляю, если большинство граждан смотрит себе под ноги на пыльный асфальт. Не из-за этого ли у многих плесневеют мозги и возникают извращенные желания?

И заметно вздрагиваю — телефон! Ну, если это снова сладострастный любитель клубнички по телефону…

Я хватаю трубку, готовая разродиться тирадой о том, что сейчас ему пропишу лечение электрошоком, да слышу родной голос мамы… и тут же оправдываюсь: закрутилась и позабыла сообщить о своих успехах! А они есть и рассказываю (без подробностей) о посещение Недели моды и своем поступлении в группу модельера Мунтян.

— Мунтян? — пугается мама. — Это мужчина?

— Это женщина, — успокаиваю. — Карина Арменовна. Мама, не волнуйся, я тут под защитой ФСБ?