Тонкости эльфийской генеалогии - [89]

– Ир!

– Уже, – хрипло отозвался он, высвобождая руку из мертвой хватки девчушки, которая была так похожа на чистокровную темную. Если бы не глаза.

У парня, на котором все еще восседал победоносный мерцающий, оказался разбит нос, лицо заливала кровь, но попыток в отместку врезать мерцающему явно не наблюдалось. Напротив, парень взирал на Ирку со священным ужасом. Ох! Кажется, я понял почему.

– Ир, по-моему, у тебя глаза желтые.

– С чего ты взял, ты же не вид… – начал он и осекся. Перевел взгляд на студента, которого только что знатно измордовал, и тоже все понял. – Хорошо же… – зло выплюнул мерцающий и резко поднялся на ноги.

Девочка тут же кинулась к лежащему на полу парню. Но плакать и не думала. Просто улыбнулась и так ласково провела ладошкой по щеке, как никогда не смогла бы, родись она истинной темной. А тот улыбнулся ей в ответ. И тут внутри что-то словно щелкнуло. Кажется, я уже начал привыкать к этим чертовым щелчкам больного подсознания.

– Вы единокровные брат и сестра, так?

– Единокровные? – вскинулся Ир.

– Одна мать, разные отцы, – пояснил и снова посмотрел на живописную парочку. – Так я угадал?

– Да, – спокойно отозвалась девочка, чье имя я так и не запомнил, и поднялась на ноги, протягивая руку брату. Но тот, смутившись от такого жеста, встал сам.

– Ну и за что ты меня так? – спросил я, очень стараясь выглядеть беззаботно. Требовалось срочно разрядить обстановку.

– За сестру, – хмуро бросил парень и почему-то покосился на Ира. Явно хотел что-то спросить, но опасался схлопотать повторно. Ладно уж.

– Да, представь себе, – сказал я, внимательно наблюдая за ним, – Ириргавирус мерцающий.

– Вау! – неожиданно подал голос секретарь ректора и криво усмехнулся. Похоже, он тоже решил, что с повисшим в комнате напряжением надо как-то бороться. – Ты даже выучил мое настоящее имя, без сокращения!

– Ага, – оскалился я, понизил голос до заговорщицкого шепота и пустился в откровения: – В ночной темноте лежу в кровати и зубрю, и зубрю, и…

– Может быть, хватит?! – Голос Тишки, который как-то потерялся из вида на фоне всего произошедшего, звенел и срывался. – Хватит! – повторил оборотень чуть тише, но при этом он тяжело дышал. Похоже, малыш не на шутку испугался. И теперь переживал за исход предприятия, на которое подбил подружку. В хорошем смысле подружку. Мелкие они еще для плохого.

– Так, – решительно начал Ир, поглядывая на все еще шмыгающего разбитым носом парня, – идемте чай пить. Мы как раз завтракать собирались.

Даже для меня в исполнении Ира данное предложение прозвучало почти дико, что уж говорить об остальных. Они так на него уставились, что даже жалко парня стало. Поэтому я не преминул подколоть:

– Это какой же сволочью ты был до недавнего времени, господин секретарь, что народ до сих пор в твоих словах ищет подвох, а?

– Не твое дело! – огрызнулся Ир. А потом гордо развернулся и утопал во все еще распахнутую настежь дверь. Скрылся в глубине квартиры. И только после этого Тишка дернул меня за рукав и рискнул спросить:

– Нам правда можно?

– Только если сами захотите, – ответил я и закандылял следом за мерцающим.

Дверь так и оставил открытой. Минут через десять ребята присоединились к нам на кухне. Похоже, успели обсудить все «за» и «против» и приняли решение в нашу пользу. Обнадеживает.

За чаем, который у Ира в этот раз просто офигенно удался, и плюшками, которыми мы с мерцающим теперь регулярно запасались на случай, если вдруг к нам решат без предупреждения нагрянуть «колокольчики», выяснилось следующее. Болик и Лелик (да-да, я снова извратился, ребят звали по-другому, но мне так было определенно проще их запомнить) действительно были братом и сестрой. Мать Лелика изменила мужу с отцом Болика на одном из буйных университетских празднеств Середины лета. Есть на Халяре такой праздник. И, как я понял, праздновали его буйно. Даже жители Холёбаска, ближайшего к универу городка, получали свободный доступ в святая святых. Праздник же! Чего чураться? Логично, конечно, но получалось, что Болик – дочка одного из учившихся или все еще продолжающих учиться темных. Проблематично. Я спросил ее, что она думает об этом. И получил довольно категоричный ответ. Им втроем с матерью и так хорошо. Почему втроем? Потому что муж бросил неверную супругу, как только у той родилась длинноухая девочка. Подонок? Ну с чисто мужской точки зрения я бы не сказал, мать тоже хороша, но тут уже лучше не встревать в семейные разборки. На выходе мы имели следующее – мать-одиночка с двумя детьми. Разумеется, им приходилось непросто. Лелик рано начал зарабатывать на жизнь наравне с матерью. Но сестру просто обожал и готов был сделать все, чтобы девчонка, оказавшаяся на удивление смышленой, была всем обеспечена. И если бы истинная темная приняла подобное самоотречение со стороны мужчины как должное, то Болик очень рано начала ощущать потребность как-то помочь своей семье и вытащить их из той клоаки, в которой они погрязли. Именно тогда она краем уха услышала о том, что студенты, которым удавалось по специальному конкурсу попасть на целевые места, получают такую стипендию, что не только на жизнь хватает, но еще и остается. Так она оказалась в университете. А через восемь лет – время традиционного курса, решила, что просто обязана перетащить сюда брата. Вот с этого момента и начались те проблемы, которые при попустительстве Тишки привели ее ко мне.