Томские трущобы - [20]

— Пойдешь в театр-то, — спросил Залетный.

Егорин отрицательно покачал головой:

— Н-нет… Да зачем идти! Попадешь еще в ловушку, пожалуй: черт его знает, что у него на уме!

Залетный прошелся по комнате, потер поясницу и нерешительно начал:

— А что, если нам самим попытаться поймать его!

— Как это так!

— Да очень просто… Стой! Дай подумать. Надо все взвесить хорошенько!

— Верно, Артемий — тряхни мозгами, авось, что и выйдет! — поддакнул Егорин.

Сам он был положительно ошеломлен. Мысль о том, что таинственный, неуловимый его соперник, действительно, силен и непобедим, мучила Егорина.

— Вот, что я надумал, слушай: в театр ты сам не ходи, а пойду я. Так или иначе узнаю, кто будет ждать тебя в ложе № 6, выслежу его до квартиры… понял?

План, разработанный бывшим сыщиком, был действительно и прост, и, вместе с тем, мог дать хорошие результаты.

— Деньги у тебя еще остались на расходы-то? — осведомился Егорин.

— Деньги есть. Оденусь вечером поприличнее и в театр должен тебе сказать, Кондратий Петрович, что я на ассигнованные тобой 50 рублей приобрел, между прочим, на толкучке черную пару, самого фешенебельного покроя. удовольствие это мне стоило 11 рублей, а вещь, как видишь, пригодилась.

— Вали, вали, Артемий! Уж я на тебя надеюсь.

— Дай мне на всякий случай билет-то, — добавил Залетный.

— На, возьми.

Егорин протянул ему билет.

— Ну, пока до свидания! Завтра утром я зайду, расскажу о результатах…

— Ладно, буду ждать!

Егорин проводил Залетного до кухни и еще раз напомнил ему об обещанных 5000 рублях, в случае удачного исхода. Залетный простился и вышел.

Егорин возвратился в комнату, присел к столу и глубоко задумался. В такой позе его застала жена, придя узнать о времени обеда.

— Чай, пора на стол собирать, — спросила она.

Егорин только с досадой отмахнулся и ничего не ответил. Анфиса Семеновна даже обиделась на такое внимание.

— Чего сидишь, как статуй какой. Ладно, что жена дура попалась: я по хозяйству, я в лавке день-деньской… тьфу! — И она хлопнула дверью.

Егорин молчал.

Часов около восьми вечера подъезд городского театра был ярко освещен. Из темноты ночи то и дело подъезжали экипажи всевозможных родов, начиная закрытыми колясками томской буржуазии и кончая обшарпанными дрожками ночных ванек. Два околоточных надзирателя, имея в своем распоряжении несколько городовых, энергично наводили порядок среди съезжающихся экипажей.

По тротуару чернели кучки пешеходов. Около театральной кассы была настоящая давка. Одним словом, открытие зимнего сезона, в смысле сбора, было вполне удачным.

Залетному пришлось долгонько-таки ожидать своей очереди у кассы, хотя пришел он рано. Было еще лишь полвосьмого. Наконец. Дошла очередь и до него. Он спросил билет в сталь. Дешевых билетов уже не было, и Залетному пришлось заплатить два рубля за стул в девятом ряду.

Раздевшись у боковой вешалки, Залетный вынул из кармана маленькое зеркальце, пригладил волосы и тщательно нафабренные усы и оправил галстук. В своей черной паре в манишке, приглаженный, с чисто выбритыми щеками, Залетный был вполне приличен и производил впечатление отставного чиновника, живущего на пенсию. Предъявив контролеру свой билет, он прошел по коридору и поднялся на бельэтаж. Ему попадались навстречу, обгоняли его разряженные шумящие шелковыми платьями дамы, корректные мужчины в наглухо застегнутых сюртуках — публика лож. Залетный скромно сторонился, держась по возможности в тени. Он поравнялся с ложей № 6. Эта ложа была наглухо закрыта.

— Очевидно, еще никого нет, — подумал Залетный, — хотя странно, сейчас начнется спектакль, музыка уже кончила играть… Пройдусь немного по коридору, подожду еще.

Но напрасно ждал Залетный, весь первый акт проходив около дверей заветной ложи. Никто не показался.

— Что, за черт, неужели, я проворонил. — Недоумевал Залетный. — Не заметил, как в ложу вошли, или, быть может она пуста и таинственный корреспондент, любезно приславший билет, не заблагорассудил явиться лично.

Громкие аплодисменты, долетевшие из зала, показали, что первый акт кончился. По коридору вновь двинулась публика. Залетный удвоил внимание, не спуская глаз с интересующей его ложи. Вдруг, к великому удивлению Залетного, дверь ложи отворилась, и оттуда вышел высокий представительный господин средних лет, с густой черной бородкой, в темных очках. Выйдя, он повернул направо, вниз к буфету. Шел он спокойно, не торопясь, видимо, не подозревал, что за ним следят. Залетный быстро догнал его и, спускаясь рядом по лестнице, успел хорошо рассмотреть внешность незнакомца. Судя по костюму последнего — черному сюртуку из модного шевиота, темно-серым брюкам английского покроя и по лакированным ботинкам — он принадлежал к числу людей из общества. Далее Залетному бросилась в глаза бриллиантовая булавка, искрящаяся на черном галстуке незнакомца из ложи № 6.

Да, видно, парень не из простых — икряный! — подумал Залетный, оценив по достоинству его внешний вид. Такое убеждение еще более укрепилось в Залетном, когда он по окончании спектакля, увидел дорогое пальто демисезон, в которое облекся незнакомец. Залетный поджидал его около выхода. Для старого сыщика ничего не стоило выследить свою жертву, тем более, что тот совершенно не обращал внимания на окружающих. Выйдя, он громко крикнул извозчика, уселся в крытую пролетку и приказал извозчику: «трогай прямо!»