Томление - [33]

— Какое благородное имя!

— Да, действительно… но я не очень разобралась в их дружбе. Когда Сесилия пишет о нем, то она явно чего-то не договаривает. Она как будто бы немного влюблена в него. А он нет, как я понимаю. Во всяком случае, король Кристиан очень ценит мою дочь за то, как она воспитывает его детей. Он часто навещает их, и дети всегда хорошо говорят о Сесилии, поэтому король доволен. И этот граф, в свою очередь, замолвил за нее словечко перед королем, насколько я могу понять. Фрейлина госпожи Кирстен недолюбливает Сесилию, но ничего плохого она ей сделать не может, раз моей дочери покровительствует сам король. О, я вас утомила! Но мне так печально, и если бы я только могла поехать навестить ее! Но у нас сейчас в Гростенсхольме нелегкие времена, и я не могу оставить дом…

Она умолкла. Ей не хотелось рассказывать посторонним о хлопотах с Кольгримом.

После смерти Тенгеля роль Аре в семье изменилась.

Он всегда оставался в тени, но теперь же стал полноправным хозяином усадьбы. Поистине Аре сделался главой семейства. Пока Тенгель был жив, Аре самоустранялся из любви и почтения перед ним, — подчас даже бессознательно. И сам Тенгель не подозревал, какое влияние он имеет на своего младшего сына.

Ни один из детей так не любил Тенгеля, как Аре. Да он и сам толком не понимал этого. Аре был наследником Линде-аллее, а теперь он начал заниматься еще и усадьбой: и он взялся за это со всей ответственностью!

Мета наблюдала за тем, как ее муж вникал во все премудрости крестьянского хозяйства. Усадьба была не такой уж большой, но с течением времени Аре расширил владения и обустроил все хозяйство. Другие крестьяне в округе перенимали его нововведения. Аре распахал новые земли в лесистой местности. Да и сам лес он использовал гораздо лучше и с большей пользой для хозяйства. И хорошо готовился к следующему севу…

Мета гордилась своим мужем. И ее саму воспринимали как главную хозяйку в округе.

Мало кто из других крестьянок знали о ее прошлом. Никто и не предполагал, что когда-то она была нищей, запуганной служанкой в сконской деревушке. Девочка, которую все унижали, не думая, что и у нее есть душа. Но которая нашла в себе силы распрямиться и показать себя достойной любви Аре.

Трое ее сыновей, конечно же, были предметом ее гордости. Она толком не могла понять, в кого уродился ее смышленый Тарье. Да и сам Аре с изумлением беседовал со своим сыном и словно извинялся перед ним за свою необразованность.

С Трондом было общаться гораздо легче. Он был, правда, несколько насмешливым, как и его кузина Сесилия. Но Тронд обладал иным умом в сравнении с Тарье, как казалось Аре и Мете. Его ум был более простым и приземленным.

Родители беспокоились, сможет ли он в будущем управлять Линде-аллее. Конечно, он был быстрее и проворнее остальных. Но сумеет ли он выдержать более длительные испытания?

Конечно же, наследником считался Тарье, ведь он был старшим из них. Однако никому и в голову не приходило увидеть в нем будущего землевладельца. Его стезя была иной.

Поэтому надежды возлагались главным образом на самого младшего — Бранда.

Этот сын любил землю так же, как и его отец, и оба они жили делами усадьбы. Но разве можно обойти в этом вопросе Тронда? Поэтому родители решили выждать время. Еще неизвестно, какими вырастут их сыновья.

Аре втайне считал своим любимчиком Бранда, тогда как Мета — Тронда. Хотя внешне это никак не проявлялось.

Тарье? Он всегда был главной надеждой Тенгеля. И на него словно бы никто больше не осмеливался смотреть как на ребенка. Ведь он по своему развитию превзошел всех остальных.

И только его кузина, Сесилия, могла бы померяться с ним силами и способностями.

А тем временем Сесилия продолжала жить в Дании, и ее сделали гувернанткой маленькой Анны Катрины. Этого ребенка мало чему еще можно было научить, и все же Сесилия установила добрые отношения с ней, считая, что это самое важное. Чтобы ребенок мог кому-то довериться. Она баловала детей, ласкала их, чтобы они не испытывали недостатка в нежности и понимании. Ведь в этих огромных пустынных залах дворца дети мало видели заботы о себе.

Весть о смерти близких во время чумы потрясла Сесилию. Она искала общества Александра Паладина, но увиделась с ним лишь пару раз за последние месяцы, да и то бегло. Но она твердо знала, что он во дворце и позаботился о том, чтобы фрейлина госпожи Кристен не очень-то нападала на гувернантку.

Хотя надо сказать, что обидеть такую девушку, как Сесилия, было непросто. И все же ей приходилось быть настороже.

Однажды она позвонила в колокольчик двери графа, который жил совсем рядом с королевским дворцом. Дверь ей открыл слуга, с некоторым удивлением пригласивший девушку войти. Он попросил ее подождать немного, затем за дверью послышался шепот, и в комнату вошел Александр Паладин, — как раз в тот момент, когда она уже подумала, что совершила глупейшую ошибку, пожаловав в этот дом.

Она рассказала Паладину о цели своего визита. Ей так недостает здесь друзей, и она очень хотела поговорить с кем-нибудь в этой чужой стране. С кем-то, кто мог бы понять ее.

Он пригласил ее в богато убранный салон, где они просидели и проговорили полдня, не заметив, как наступил вечер. Сесилия рассказала графу о своей семье и выговорилась, наконец, полностью, поведав о своем горе и скорби о трех погибших во время эпидемии. Александр же рассказал ей о своем детстве, загубленном тиранической любовью его матери к нему, ребенку; однако о своей взрослой жизни он умолчал. Затем разговор коснулся искусства, литературы, и Сесилия с удовольствием отметила про себя, что узнала много нового, тогда как граф признался ей, что изумлен ее знаниями и способностью разбираться в самых различных вещах.