Томирис - [41]

— Я, кажется, уже просил не пугать меня! Мое положение прочно. Я командую гвардией, любим царицей и отец...— Бахтияр осекся.

—.Договаривай, договаривай же, Бахтияр! Ты хочешь сказать, что являешься отцом Спаргаписа? Так в этом-то вся твоя

— Не касайся, Кабус, своими руками... У всякого терпения есть передел!

— Ты не понял Кабуса, Бахтияр. Мы не хотели оскорбить твои отцовские чувства. Но тайна рождения Спаргаписа смертельно опасна для тебя. Царица спит и видит Спаргаписа царем массагетов и тиграхаудов, а наяву им может стать только сын Томирис и... Рустама! Ради этого царица может пожертвовать чем угодно, даже любимым человеком.

- Ведь, поссорившись с Рустамом, царица нашла тебя. Потеряет тебя, найдет другого. Еще не перевелись на сакской земле красавцы-мужи.

— Замолчи, Шапур!

— Мертвый Бахтияр унесет с собой в могилу тайну рождения Спаргаписа.

— Люди знают...

- Пхе! Что значат пустые разговоры, если нет доказательств. Слова подобны опавшим листьям, ветер подует — все унесет.

В груди Бахтияра все оборвалось. Припомнился казненный за болтливый язык Сурен — казначей царицы. А что неверо-»тного в словах Хусрау? Не устрашилась же Томирис злых языков и всеобщего осуждения за разрыв с Рустамом, проворонившим царский престол. Бросила без раздумья и сожале-вня спасителя и любимца массагетов, героя, богатыря, царского сына и все еще, несмотря ни на что, законного "Наследника тиграхаудского трона! А кто Бахтияр по сравнению с Рустамом? Если его убьют, ни одна слезинка не прольется над его трупом, даже для сына он чужой. А многие обрадуются.

— Рано хороните,— с усилием заставил себя усмехнуться Бахтияр.— Я слышал, в далеком Египте, в большой реке, водится рыба-зверь, которая проливает слезы, пожирая свою жертву. Боги сохранили реки массагетов от этих чудовищ, но не степи. Рано хороните, дорогие друзья, я еще живой и надеюсь прожить долго. Под моим началом семь тысяч "бешеных", а они стоят твоих двадцати тысяч, Шапур!

— И не тебе надо бояться царицы, а Томирис — тебя!— подхватил Кабус.

— Сладко поете. Допустим... Я говорю, допустим,— с трудом выдавил из себя Бахтияр.— Я пойду с вами. Что это мне даст? Какой мне прок в том, что вы, могучие вожди, свергнете царицу и станете всесильными? Разве что отплачу вам за вашу хлеб-соль хорошей возможностью посмеяться над глупым Бахтияром, после того как он станет ненужным. Я тоже говорю открыто: я не выступлю с вами против царицы. Лучше живой воробей, чем дохлый сокол!

— Мы не ошиблись в тебе, так может говорить настоящий мужчина! Прежде чем продолжим наш разговор, скажи нам, Бахтияр, только откровенно,— как бы поступил ты, если бы был, подобно нам, вождем племени?

Бахтияр немного помедлил и твердо сказал:

— Так же, как и вы! Но я не вождь племени, и мой ответ вы знаете. Прощайте!

Бахтияр порывисто встал, но, еще немного помедлив, обронил: — Пока царица не объявит вас мятежниками, я не вспомню об этом дне.

— Постой! Бахтияр, выслушай, что скажет Шапур, и, я думаю, ты узнаешь цену настоящей дружбе и братству.

— Ты знаешь, Бахтияр, что эта гора мускулов... Рустам,— глухо начал Шапур, запнувшись, продолжал,— зверски убил моего единственного сына и наследника — Фардиса. Если поможешь свергнуть Томирис и отомстить Рустаму...— у Шапура перехватило дыхание от великой злобы, и он закрыл глаза, переживая. Оправившись, договорил:— Я произведу обряд усыновления и выдам за тебя свою дочь Балу!

— Думаю, звание вождя тохаров — самого могущественного племени массагетов лучше должности "постельничего" неблагодарной царицы? — вкрадчиво пропел Кабус.

Теперь уже у Бахтияра перехватило дыхание. Вожди быстро переглянулись. Хусрау подумал: "Достаточно. А то как бы с ума не сошел от радости. Надо дать ему возможность оправиться и переварить эту новость".

— Мы не торопим тебя, Бахтияр. Ты мужчина и воин, и я не собираюсь скрывать, что в случае неудачи тебя ждет не свадьба... Обдумай все и взвесь! И пусть твой разум подскажет решение. Как видишь, мы доверяем тебе.

Когда Бахтияр ушел, Шапур и Кабус набросились на Хусрау:

— Больно ты нянчишься с этим безродным выродком, надо было ковать железо, пока горячо. Вырвать клятву!

— Смотри, как бы он не использовал время, данное ему на размышление, на рассказ царице между двумя поцелуями о том, какой хороший и благородный заговорщик вождь аланов Хусрау.

— Чего стоит клятва в нашем деле? Бахтияр умен и коварен. Надо поглубже скормить ему приманку, чтобы поймать на крючок! А благородство?... Что ж, игра в благородство неплохое оружие в наших руках — вспомните Рустама!

— Сравнил!— проворчал Кабус

* * *

Бахтияр остановил коня у шатра царицы. Подскочили дружинники и взяли коня под уздцы. Опомнившись, Бахтияр вырвал поводья из их рук и поскакал к своей юрте.

Измена уже дала росток в его душе.

* * *

Бахтияр не находил себе места. На тайной встрече Хусрау подтвердил готовность Шапура хоть сейчас произвести обряд усыновления, а свадьбу сыграть, когда пожелает новоиспеченный сын. Но обе стороны отлично понимали, что это невозможно. Усыновление Бахтияра злейшим врагом открыло бы глаза Томирис и вызвало с ее стороны действия, не предвещающие ничего хорошего для заговорщиков. А уж о свадьбе, конечно, и говорить не приходится.