Томас Бекет [=Бекет, или Честь Божья] - [18]

Королева-мать. Вы говорите о королевской семье, мой сын…

Король (ворчит). Это ничего не меняет. Ум распределяется по другому принципу. Эти сорок нищих… Он явно преследует какую-то цель… какую, мы это скоро узнаем. Я вызвал его сегодня утром к себе.

Молодая королева. Говорят, что он продал свою золотую посуду, все свои вещи, свои роскошные одежды какому-то еврею, а сам надел монашеское одеяние.

Королева-мать. По-моему, это тоже свидетельствует о тщеславии. Можно стать святым, но не в один же день!

Король (в глубине души он встревожен). Наверно, он шутит! Вы его просто не знаете. Это может быть только шуткой. Он всегда любил пошутить. Раз он переоделся в женское платье и целую ночь бродил со мной под руку по Лондону и при этом ужасно жеманился.

Королева-мать (после паузы). Я никогда не любила этого человека. С вашей стороны было безумием вознести его так высоко.

Король (кричит). Он мой друг!

Королева-мать (едко). К сожалению.

Молодая королева. Ваш друг по кутежам. Это он отвлекал вас от супружеских обязанностей. Он первый повел вас к девкам!

Король (гневно). Чушь, мадам!.. Я не нуждаюсь ни в ком для того, чтобы отвлекаться, как вы выражаетесь, от своих супружеских обязанностей. Я вам сделал троих детей и весьма старался. Уф! Мой супружеский долг выполнен.

Молодая королева (уязвленная). Если бы не роковое влияние этого развратника, вы сумели бы оценить всю прелесть семейного очага. Будем надеяться, что сегодня он вас ослушается.

Король. Прелести моего семейного очага весьма ограничены, мадам! Говоря откровенно, мне с вами скучно. (Обращаясь к обеим королевам.) Ваше вечное злословие, ваше вечное рукоделие… Все это не для мужчины! (Гневно шагает по комнате.) Если б это имело хотя бы художественную ценность. Моя прабабка Матильда, пока ее муж выкраивал себе королевство, вышила настоящий шедевр! К сожалению, он остался в Байе. Но ваше вышивание так бездарно!..

Молодая королева (уязвлена). Кому что дано.

Король. Да, вам дано немного. (Подходит к окну. Смотрит на часы. В отчаянии взрывается.) Целый месяц умираю, от скуки, не с кем словом перемолвиться! После его назначения я умышленно не торопил его… Позволил ему, как положено, совершить пасторскую поездку. Наконец он возвращается, я приглашаю его к себе, а он опаздывает! (Опять смотрит на часы, в окно, и восклицает.) А! Кто-то подошел к караулу! (Разочарованно.) Нет, это какой-то монах. (Не находит себе места. Подходит к детям. Скучающе следит за их игрой. Ворчит.) Прелестные мальчики! Семя человеческое! Уже угрюмые и тупые. И еще говорят, что надо умиляться, глядя на них, потому что они еще недостаточно взрослые, чтобы их ненавидеть или презирать. Кто из вас старший?

Старший сын (встав). Я, сир.

Король. Как вас зовут?

Мальчик. Генрих Третий.

Король (сурово). Пока еще нет, сир! Номер второй чувствует себя превосходно. (Бросает в сторону королевы..) Прелестное воспитание, мадам! Вы уже видите себя в мечтах регентшей? И после этого вы удивляетесь, что мне противно бывать в ваших покоях! Мне не доставляет никакого удовольствия спать с собственной вдовой! Надеюсь, это мое право?

Входит офицер.

Офицер. Гонец от архиепископа примаса, сир.

Король (вне себя). Гонец! Гонец! Я приглашал архиепископа лично! Его самого! (Внезапно поворачивается к обеим королевам; тревожно, почти жалобно.) Может быть, он болен? Тогда бы все объяснилось.

Молодая королева (ядовито). Это было бы слишком хорошо.

Король (в бешенстве). Вам бы хотелось, чтобы он околел, потому что он меня любит! Гнусные бабы! Если он не пришел, значит, он при смерти. О мой Томас! Скорее, впустите гонца!

Офицер удаляется и вводит какого-то монаха.

(Поспешно подходит к нему.) Ты кто такой? Бекет болен?

Монах (опустившись на колено). Сир, меня зовут Вильгельм, сын Этьена, я секретарь его преподобия архиепископа примаса.

Король. Твой господин очень болен?

Монах. Нет, сир. Его преподобие чувствует себя хорошо. Он приказал мне передать вашему величеству, вместе с его глубочайшим уважением, это послание… а также вот это… (Склоняясь еще ниже, передает королю какую-то вещь.)

Король (как оглушенный). Печать? Почему он возвращает мне печать? (Развернув пергамент, читает про себя послание. Застывает. Не глядя на монаха, ледяным голосом.) Прекрасно. Твоя миссия исполнена. Иди.

Монах (поднимаясь с колен). Должен ли я передать монсеньеру ответ вашего величества?

Король (жестко). Нет.

Монах уходит. Король в растерянности стоит неподвижно. Потом опускается на трон. Лицо его мрачно. Королевы обмениваются взглядом.

Королева-мать (подойдя к королю, коварно). Что же вам написал ваш друг?

Король (встает с места, рычит). Вон! Убирайтесь вон! Обе! Вместе с вашим королевским отребьем! Я одинок!

Испуганные королевы уходят, уводя с собой детей.

(Некоторое время ничего не соображает, шатаясь, стоит, оглушенный ударом. Потом валится на пол и, положив голову на трон, рыдает как ребенок. Со стоном.) О мой Томас! (С минуту лежит без сил, потом берет себя в руки, поднимается, бледный. Сквозь зубы, глядя на зажатую в кулаке печать.) Ты вернул мне трех королевских львов, как маленький мальчик, который не желает больше играть со мной… Ты решил теперь защищать честь господа бога. А я объявил бы войну всей Англии, пусть даже во вред ей, чтобы защитить тебя, маленький саксонец! Я пожертвовал бы, смеясь, честью всего королевства ради тебя! Но я тебя любил, а ты меня никогда не любил. Разница только в этом.