Томагавки кардинала - [44]

Так, семнадцать солнечных зайчиков… Но до конца аллеи ещё далеко, и общий итог будет чётным — в этом Экарлет не сомневалась. Как бы ещё договорится встретиться с Рене, не нарушая приличий? Злых языков хватает, и порядочной девушке так трудно их избежать!

Но креолке не удалось ни решить эту проблему, ни спокойно доехать до конца аллеи. Раздался топот копыт, она увидела всадника, скачущего ей навстречу, и узнала в нём своего брата Клода. «И чего он несётся во весь опор?» — подумала Экарлет.

— Вот ты где! — воскликнул Клод, поравнявшись с ней и поворачивая коня. — Поехали скорей, нас ждут!

— Что случилось?

— Ничего особенно, — весело ответил юноша. — Объявили набор ополчения — вечером мы уходим. Марсель, — он понизил голос и доверительно наклонился к сестре, — очень хочет тебя видеть и сказать что-то важное.

В ответ Экарлет только пренебрежительно повела плечами — Марсель её нисколько не волновал. Она чуть было не спросила Клода о Рене, но вовремя сообразила, что это может быть неприличным.

* * *

1864 год

Пушки гремели не умолкая — от орудийного грохота дрожали оконные стёкла, а гул этот всё приближался и становился всё явственней. Франглы наступали, и уже почти никто не сомневался, что к вечеру они войдут в город.

— Что теперь будет, Рене? — испуганно спросила Экарлет. — И что нам делать? Луиза после родов слаба, она не может идти! Люди бегут из города, лошадей не найти ни за какие деньги, а не могу бросить вдову Клода и его дитя!

Рене посмотрел в окно, за которым катился по улицам Атланты поток беженцев.

— Ждите меня здесь, — сказал он, — и не выходите из дома: в городе полно мародёров.

Он ушёл, а Экарлет присела возле постели Луизы. Слава богу, что старая негритянка Мамушка осталась верна своим хозяевам — она ждёт их дома, в Двенадцати Вязах. Но вот как туда добраться…

Экарлет не сомневалась, что Рене их не бросит. Его давно уже называли не иначе как «Капитан Мажордом» — Рене не пошёл на фронт, но с какой-то азартной лихостью и отвагой он раз за разом прорывал на лёгком судёнышке морскую блокаду и возвращался, привозя из Франции оружие и боеприпасы. При этом он не забывал прихватить и кое-что из последних новинок парижской моды и парфюмерии, приводя в восторг всех женщин Атланты. Рене отвечал на комплименты, дарил дамам улыбки, но Экарлет видела, что из всех он отличает её одну. Ах, если бы не эта проклятая война — кто мог подумать, что северяне окажутся таким упорным противником. Бедняжка Луиза… И Клод — он погиб, так и не увидев своего сына и даже не узнав, что стал отцом.

Запищал ребёнок — он хотел есть, — а за окнами гремели и гремели пушки франглов…

Рене вернулся под вечер и привёл лошадь. Конечно, в былые времена от такой клячи с презрением отвернулся бы не только гордый плантатор, но и последний белый бедняк, но сейчас выбирать не приходилось. Повозка тоже не внушала доверия — её колёса клонились внутрь, как будто собираясь сложиться, однако в сумме это было средство спасения. Уложив Луизу в повозку, Экарлет с ребёнком устроилась за спиной капитана; Рене щёлкнул кнутом, и они тронулись.

Город горел. Временами раздавались глухие взрывы — отступавшие южане подожгли пороховые мастерские. Порывы ветра осыпали повозку снопами искр, Экарлет отмахивалась от них, как от назойливых москитов. Они обгоняли беженцев, бредущих на юг, — на повозку косились, но винтовка за спиной Рене и два его «кольера» — в кобуре и за поясом — отбивали у кого бы то ни было охоту покуситься на драгоценную лошадь.

Зарево осталось позади — беглецов укрыла спасительная темнота, рассеиваемая ярким светом полной луны. Ребёнок уснул, спала и Луиза; мерно скрипели колёса, стучали копыта старой клячи, увозившей четверых людей из Атланты. Куда? Этого они не знали — прошлое ушло безвозвратно.

— Что теперь будет? — повторила Экарлет, зябко поёжившись.

— Что будет? — капитан Мажордом криво усмехнулся. — Нам придётся научиться жить по-новому. После победы франглов…

— Ты думаешь, они победят? — Экарлет всегда обращалась к Рене на «вы», но эта ночь огня и страха сблизила их, и она перешла на «ты».

— Не думаю — знаю. Мы били франглов при Фредериксберге, при Шанселорвилле, у Чикамуги, хотя каждый раз их было вдвое больше, чем нас. Но всякий раз они зализывали раны и шли на нас снова, и стоило нам только однажды споткнуться под Сен-Луи… Север — это машина: страшная, бездушная и могучая. Север не считает людей — он считает изделия заводов и фабрик, производящих пушки и патроны. Северянам плевать на наши обычаи и устои — у них свой обычай и свой бог, имя которому чистоган. Ты думаешь, их волнует судьба негров? — Рене снова усмехнулся. — Да им на них глубоко плевать! На Севере есть отдельные романтики, и даже президент Линкольи из их числа, но не они делают погоду. Наш Юг своим старомодным укладом жизни мешает Северу двигаться дальше — это и есть причина войны, дорогая моя Экарлет. Эта новая война, в которой победит тот, у кого больше денег, вложенных в развитую промышленность, — в этом нам с ними не тягаться. Как бойцы мы дадим франглам сто очков форы, но не мужество и не воинское умение решают исход этой битвы. Мы держались три года, но теперь, когда генерал Шермань взял Атланту и идёт к морю… — и капитан Мажордом безнадёжно махнул рукой.