Том первый. Выпуск II - [12]

Опереточный злодей решительно возразил и в подтверждение своих слов несколько раз яростно плюнул. Затем он вынул из кармана листок бумаги и швырнул его на стол.

– Смотри, – приказал он. – Смотри и дрожи, проклятый англичанин.

Энтони охотно посмотрел на листок, а вот вторую часть указания выполнить не потрудился. На листке красным цветом была грубо нарисована человеческая рука.

– Похоже на руку, – заметил он. – Однако я готов согласиться, что это кубистское изображение солнца на Северном полюсе.

– Это знак Братства Красной Руки. Я член Братства Красной Руки.

– Что вы говорите? – спросил Энтони, с большим интересом глядя на лохматого. – А остальные похожи на вас? Я не знаю, что бы сказало по этому поводу евгеническое общество.

– Пес! – сердито проворчал незнакомец. – Хуже пса. Платный раб пришедшей в упадок монархии. Отдайте мне мемуары, и вы будете невредимы. Таково милосердие Братства.

– Уверен, это очень любезно с его стороны, – сказал Энтони, – но, боюсь, и вы, и оно пребываете в неведении. Мне указано доставить эту рукопись не в ваше милое общество, а в одно издательство.

Незнакомец засмеялся:

– Неужели вы думаете, что вам позволят дойти до офиса живым? Хватит болтать. Отдайте бумаги, или я стреляю.

Он выхватил из кармана револьвер и прицелился в собеседника.

Но он недооценил Энтони Кейда. Он не привык иметь дело с людьми, действующими столь же быстро, как и думают, – или даже быстрее. Энтони не ждал, пока в него выстрелят. Как только незнакомец вынул револьвер, Энтони бросился вперед и выбил оружие у него из руки. От сильного удара тот развернулся спиной к нападавшему.

Шанс был слишком хорош, чтобы его упустить. От мощного, хорошо рассчитанного пинка незнакомец вылетел за порог и растянулся на полу.

Энтони вышел вслед за ним, но доблестный член Братства Красной Руки уже свое получил. Он с трудом поднялся и поплелся по коридору. Энтони не бросился за ним, а вернулся к себе в комнату.

«Вот вам и Братство Красной Руки, – размышлял он. – Выглядят живописно, а от малейшего прикосновения рассыпаются в прах. Интересно, как этот тип сюда проник? Одно ясно – задание не так просто, как я думал. Я уже поссорился как с лоялистской, так и с радикальной партиями. Вскоре, полагаю, ко мне заявятся делегации от националистов и независимых либералов. Решено. Сегодня вечером я возьмусь за эту рукопись».

Посмотрев на часы, Энтони удивился – уже почти девять, и решил пообедать в номере. Неожиданных визитов, он надеялся, сегодня больше не будет, но чувствовал, что надо быть настороже. Ему вовсе не хотелось, чтобы кто-то рылся в его вещах, пока он будет внизу, в ресторане. Он позвонил, попросил меню, выбрал пару блюд и заказал бутылку «Шамбертена». Официант принял заказ и удалился.

Ожидая, пока ему принесут еду, он вынул рукопись и положил на стол рядом с письмами.

В дверь постучали, и официант вкатил столик с едой. Энтони в это время находился у камина. Стоя спиной к двери, он оказался лицом к зеркалу и, мельком глянув в него, заметил нечто любопытное.

Официант неотрывно смотрел на рукопись. Косо поглядывая на неподвижную спину Энтони, он медленно двигался вокруг стола. У него дрожали руки, и он нервно облизывал сухие губы. Энтони более внимательно всмотрелся в него. Высокий, гибкий, как все официанты, с гладко выбритым, подвижным лицом. «Итальянец, – подумал Энтони, – не француз».

В критический момент Энтони резко развернулся. Официант слегка вздрогнул, но сделал вид, что поправляет солонку.

– Как вас зовут? – спросил вдруг Энтони.

– Джузеппе, мсье.

– Итальянец?

– Да, мсье.

Энтони заговорил с ним по-итальянски, и тот отвечал достаточно бегло. В конце концов Энтони отпустил его кивком, но, даже поглощая превосходную еду, которую принес Джузеппе, не переставал обдумывать происшедшее.

Может быть, он ошибся и интерес Джузеппе к рукописи лишь обычное любопытство? Может быть, и так, но, вспомнив лихорадочное возбуждение официанта, Энтони укрепился в своем подозрении.

«А к черту все, – подумал Энтони, – не могут же все встречные-поперечные охотиться за этой проклятой рукописью. Вероятно, мне почудилось».

Пообедав, он погрузился в чтение мемуаров. Из-за неразборчивого почерка покойного графа дело шло медленно. Энтони позевывал с подозрительной частотой. Дочитав до четвертой главы, он остановился.

Пока что он находил мемуары нестерпимо скучными и не обнаружил в них ни малейшего намека на скандал.

Энтони взял письма, завернул их в бумагу, которой была обернута рукопись, и спрятал в чемодан. Затем он запер дверь и в качестве дополнительной предосторожности придвинул к ней стул и поставил на него графин с водой.

Гордясь своей предусмотрительностью, он разделся и лег в постель. Еще раз взглянул на мемуары, но, почувствовав, что веки у него слипаются, положил рукопись под подушку, выключил свет и почти мгновенно заснул.

Часа через четыре Энтони внезапно проснулся. Он не понял, что его разбудило, может быть, звук, а может быть, сознание опасности, сильно развитое у любителей приключений.

Сначала он лежал тихо, пытаясь сосредоточиться на своих ощущениях. До него донеслось робкое шуршание, а затем он увидел темную фигуру где-то между собой и окном – на полу, возле чемодана.