Том-музыкант - [7]
— Возьмите, — с трудом проговорила я. — Только сейчас. Я уйду из дому, чтобы не видеть. Он за вами пойдёт, он вас любит. Ему на Памире, конечно, лучше, чем здесь. Только не прощайтесь и не благодарите.
И я убежала. В дождь, без пальто, я долго бродила по городу, а вечером устроила себе постель на террасе, не заходя в осиротевшую комнату.
Они уехали через два дня. И им было хорошо. Где они теперь — я не знаю.
Забияка
Их было четверо. И мать их была ежиха. Отец их тоже был ёж, но они его никогда не видали, в воспитании он участия не принимал.
Ежовое молоко превкусное. Так, по крайней мере, думали маленькие ежата, судя по тому, как они толкались и лезли к брюшку своей матери-ежихи в норке под корнями старой джиды>>8, недалеко от берега реки Сыр-Дарьи.
Особенно нетерпелив и несносен был один ежонок.
Был он много крупнее других, таким уж родился. Колоть братьев иголками он ещё, правда, не мог: ёжики родятся совсем мягкими, и иголочки на них тоже мягкие и твердеют только со временем. Но он расталкивал своих братишек, первый добирался до материнского брюшка и высасывал большую долю молока.
Мать довольно равнодушно относилась к их ссорам, как и вообще к самому их существованию. Она приходила в норку покормить их, чтобы отделаться от стесняющего её молока. И как только чувствовала, что они отсосали достаточно, вставала и, стряхнув ежат, уходила по своим делам, не приласкав и даже не осмотрев своих детей.
Поэтому и ёжики, когда были сыты, особого интереса к матери не проявляли.
Они росли, и вскоре уже должно было наступить время их первой прогулки по лесу. Во время этой прогулки ежиха должна была покормить их дождевыми червями и показать им прекрасный надземный мир, как это делают все ежихи.
И вдруг… она исчезла.
Как это произошло, ёжики так и не узнали.
Может быть, хитрая лисица столкнула её в воду, которой ежи не терпят, В воде ёж разворачивается, а лиса хватает его за рыльце и загрызает.
Может быть, её утащил из лесу в шапке какой-нибудь любопытный мальчишка, или наступила на неё зазевавшаяся лошадь, как бы там ни было, а ёжики, проголодав один день, продолжали голодать и следующий.
Младшие ежата сбились в кучу в дальнем уголке норки и жалобно пищали. Но ёжик Забияка не очень унывал. Если молока нет в норке, надо идти его добывать. И, ещё раз обежав все закоулки родного домика, он осторожно прошёл по коридору и высунул наружу острое рыльце.
Ах, как светло! Слабые глазки зажмурились, и ёжик попятился было обратно. Но голод подгонял его… Осторожно, жмурясь, Забияка выбрался из норки и спрятался под ближайшим кустиком травы.
Для начала недурно. В первую минуту от волнения он забыл даже о еде. Его чёрные бусинки-глаза так и бегали по сторонам, а длинное рыльце презабавно дёргалось, нюхая воздух. Ведь тонкие запахи со всех сторон говорят острому обонянию ежа гораздо больше, чем могут видеть его слабые, подслеповатые глазки.
Молоком ниоткуда не пахло, но другие запахи, ещё незнакомые, обещали не меньше и волновали ёжика.
Что-то зашевелилось перед самым его носом. Забияка попятился и ощетинился. Это «что-то» было совсем маленькое и ползло в сторону. Молоком от него не пахло, но возбуждало аппетит. И, осторожно вытянувшись, ёжик вдруг схватил его и торопливо зачавкал. Так вот что! Да это вкуснее молока!
Глаза ёжика разгорелись. Ещё минута — и другой червячок-гусеница попался на его острые зубы. А вот запахло и настоящим обедом. Раскидав листья, Забияка ухватил громадного, жирного дождевого червя. Червяк закрутился и хвостом ударил ёжика по носу. Забияка ощетинился, но не выпустил добычи, пока не дожевал последний извивающийся кусочек.
Блаженная сытость в животике подсказала ему, что за будущее беспокоиться нечего: еда просто-таки сама лезет в рот в этом удивительном мире!
Слабый писк голодных братьев донёсся из норки до тонкого слуха ёжика. На минуту он прислушался, но тут же, равнодушно отвернувшись, свернулся клубочком, готовясь заснуть.
И вдруг на него чуть кто-то не наступил. Словно гора обрушилась на куну листьев — его новый дом, и он еле-еле успел отскочить в сторону.
Испуганно фыркнув, он свернулся в клубочек так проворно, точно его этому учили.
Два мальчика и девочка в пёстрых халатиках не заметили притаившегося в листьях ёжика, они присели и наклонились к норке.
Вот здесь, здесь пищит! — кричала девочка. — Юнус, ты слышишь, давай копать, посмотрим, кто пищит!
Юнус, сняв болтавшийся на ремешке пояса ножик, поспешно принялся копать мягкую землю.
Земля и корни так и летели во все стороны, а девочка нетерпеливо помогала руками, чуть не попадая под самый нож.
Младший братишка наклонился над норкой и внимательно наблюдал за работой старших.
— Подожди, — сказал Юнус, — я попробую руку просунуть.
— А вдруг там змея? — со страхом в голосе спросила девочка.
Юнус быстро выдернул уже засунутую руку, но тут же устыдился свой трусости.
— Змеи не пищат, — сказал он. — Эх ты, трусиха! — и, улёгшись на землю, запустил руку до плеча в образовавшееся отверстие. — Ой, есть, что-то есть, маленькое! — в восторге закричал он, стараясь продвинуть руку как можно дальше.
— Я, я, пусти меня! — кричала девочка, отталкивая его.
