Том 9. Рассказы. Капкан - [52]

Он выступил перед Бригадой Юных — писать про это попросту нечего. И получил шестьсот восемнадцать писем от лиц, ничего не имевших против того, чтобы он заплатил по их закладным или по счету хирурга.

Остальное же время в течение этих двух дней он прятался в темных уголках, стараясь стать как можно незаметнее, пока в гостиной расхаживала и сверкала глазами Бесси, а в его спальне сверкал глазами и расхаживал камердинер Хамберстоун. Рыжика к нему, правда, допустили, но чуть они начинали шуметь, Бесси приходила в такую ярость, что в конце концов мальчики соорудили пиратское логово в углу за кроватью Терри, и там Рыжик рассказывал ему о приключениях своего дяди Генри Бандока, когда он в качестве стюарда и бармена сопровождал прославленную арктическую экспедицию («Принесите-ка мне виски с содовой, мой милый», — говорит сэр Джон Пири,[50] и дядя Генри несет ему виски, а сэр Джон предлагает выпить за Северный полюс и говорит моему дяде: «Генри, мы бы в жизни его не открыли, если бы не ваше великолепное обслуживание!») и совершал неслыханные подвиги во время мировой войны, когда он в качестве английского шпиона пробрался в императорский дворец в Берлине и разговаривал с кайзером, который — до того хитер был дядя Генри! — принял его за союзника-турка.

Терри и так уже был покорен веснушчатой ухмылкой Рыжика, а честь знакомства с родственником столь отчаянного героя, как дядя Генри Бандок, сразила его окончательно.

Поручив Терри заботам Рыжика, Бесси могла вволю мучиться из-за молчания королевы Сидонии, терзаться мыслями о том, что, быть может, вытворяет на просторах Голливуда беспризорный и злокозненный Заяц, отдаваться в руки маникюрш, массажисток, портних и модисток и вообще наслаждаться жизнью. Так что, когда на второй день Терри и Рыжик куда-то исчезли, она почти не рассердилась. Однако прошло два часа, а они все не появлялись, и Бесси вдруг с ужасом поняла, что Терри заблудился в неведомых дебрях.

Правда, даже лондонские газеты должны были напечатать такое известие на своей первой странице, которая у них помещается на третьей, и эта мысль послужила Бесси некоторым утешением, но все же она от души надеялась, что Терри не опоздает к обеду. С истинно материнской любовью и чисто американской деловитостью она сперва позвонила в газеты, а потом в Скотленд-Ярд.

Однако едва успели ворваться в номер обрадованные репортеры и фотографы, как Бесси услышала какую-то возню в спальне Терри и, метнувшись туда, обнаружила, что Терри робкой овечкой пробрался домой через черный ход в сопровождении другой, еще более робкой овечки — Рыжика, а также подлинного агнца — огромного, неуклюжего пса, по преимуществу каштановой масти, если не считать черных, белых, оранжевых и попросту грязных пятен, пятнышек и полос. Пес обладал широкой спиной, специально предназначенной для верховой езды, хвостом, который исходил в умильных повиливаниях, и глазами, взиравшими на мальчиков с пылкой любовью, а на величавого Хамберстоуна — с благоразумной опаской.

— Боже милостивый! — ахнула Бесси. — Я же запретила тебе покупать эту жуткую дворнягу!

— Да нет, мамочка! Та собака (в голосе Терри послышалось невыразимое презрение) была просто доберман-колли с примесью терьера, а это чистопородный маргетский водоплав. Гак сказал приказчик! Его зовут Джозефус. Собаку то есть. А он запросил десять шиллингов, а Рыжик выторговал его мне за восемнадцать пенсов и фото Фреда Стоуна с автографом.

— Ах! — простонала Бесси. — И подумать, что у меня такой простонародный сын! Вылитый папаша, ну просто смех! Ладно, после поговорим. А теперь слушай. Там репортеры! Ты потерялся. Скажешь им, что… что тебя хотел похитить какой-то человек, а Рыжик, он видел тебя в вестибюле отеля, и он шел мимо, и, конечно, сразу тебя узнал, и уговорил не ходить с этим человеком: он был похож на большевика. Понял? Ну, смотри!

С материнской гордостью Бесси слушала, как Терри признался репортерам в том, что поступил очень легкомысленно, отправившись бродить по туманному Лондону. Лояльный Рыжик, когда к нему обратились за подробностями, не забыл упомянуть о своем дядюшке Генри Бандоке — оказалось, что дядя Генри Бандок в свое время служил в царской императорской гвардии и превосходно разбирался в большевиках; именно он, распознав советского шпиона, и спас Т ерри.

Репортеры подняли брови и чрезвычайно вежливо удалились. На следующее утро Бесси встала в семь часов и потребовала, чтобы ей немедленно принесли все газеты. Упоминание о страшном приключении Терри нашлось только в одной из них, в заметке мистера Суоннера Хаффера:

«После длительного (как утверждают) общения с гангстерами и тому подобными обитателями преступного мира Сан-Франциско, Бангора и других западных городов Соединенных Штатов, Теренс Гейт, американский мальчик-киноактер, с восторгом открыл, что фешенебельный Лондон начинает изобиловать опасностями в духе его отечества. Отправившись вчера погулять, юный Гейт, чья матушка не без оригинальности приравнивает его талант к таланту сэра Генри Ирвинга,[51] сэра Джонстона Форбс-Робертсона[52] и Элеоноры Дузе,