Том 9. Рассказы. Капкан - [136]

А он не упивался.

Он обрадовался, когда через три часа после ужина Джо зевнул и произнес:

— Что-то я совсем никуда после вчерашнего. Ральф, Элви, как насчет того, чтобы трогать домой?

Элверне понадобилось многое сказать на прощанье каждому из своих поклонников, но в конце концов они двинулись в путь.

Помощник Бирмайера, молодой абердинец, вызвался проводить их до дому. Элверна шепнула Ральфу:

— Пошли вперед. Этот шотландский мальчик до того серьезный, что с тоски помрешь.

Когда они дошли до бревенчатых мостков, она в полумраке вскинула на него глаза, и он, не говоря ни слова, взял ее на руки и понес.

Такая легкая, такая милая ноша… на первых порах. Задолго до конца пути он уже едва переводил дух, пошатываясь, рискуя на каждом шагу сорваться в бездонную грязь, обессиленный и несказанно гордый своим подвигом.

Добравшись до твердой почвы, он опустил ее наземь и спокойно, дружески потрепал по плечу. Это пустячное приключение сблизило их, смело прочь его оборонительные маневры, ее неустанную, ненасытную погоню за поклонением. Это чистое объятие, не тронутое, как давеча на танцах, нездоровым возбуждением, послужило для обоих разрядкой. Элверна уже не щебетала жеманным, слащавым голоском женщины, которая ждет комплиментов. Сейчас она заговорила как товарищ.

— Спасибо вам, Ральф. А Джо прав. В такую дорогу надо надевать подходящую обувь. Я просто дуреха!

— Элверна!

— Что?

— Не нужно так дергать Джо, вечно требовать то одно, то другое. Он удивительно хороший человек, верный, добрый. И умный.

— Зна-аю. Вы еще мне рассказываете! Да я его обожаю! Только… здесь такая жуткая скучища, что на нервы действует. Господи, пожить бы хоть пару месяцев настоящей жизнью! Побывать в театре! И завидую же я вам! Ходите себе на все нью-йоркские постановки, а я о них только читаю. «Цену славы»,[94] наверное, видели? Шикарно, да? Вот бы посмотреть! Должно быть, классная вещь. У меня был один знакомый сержант — тоже служил в экспедиционных войсках, так он… Ох, вот был парень! Ни одной женщине не спустит вольного обращения — стукнет и не задумается. Но все же симпатичный ужасно: никакого нахальства себе не позволит, ничего такого… И еще «Дождь».[95] Тоже мечтаю посмотреть. Когда я жила в Миннеаполисе, все время ходила по театрам. Понимаете, у меня были знакомые артисты. Говорила я вам — не помню, — что один раз у меня делал маникюр сам Джек Барримор! Расскажите мне про «Дождь», ладно? Хорошая была постановка?

Когда Джо нагнал их у дома, они были поглощены высокоинтеллектуальной беседой.

Одного упоминания о спектаклях, одного звука их названий оказалось достаточно, чтобы Ральф мысленно перенесся на улицы Нью-Йорка. Хорошо будет, отдохнув, вернуться туда в свежие осенние дни.

Да он и сейчас был там! Немного пресытившись покером, Питом Реншу, остротами Бирмайера, он вспоминал своих сдержанных приятелей; ярко освещенные, все в цветах гостиные; захватывающие и безмолвные часы над юридическими головоломками.

Джо вошел в дом, а Ральф все продолжал рассказывать. Он открывал ей новый мир. Процесс Беркли; его, Ральфа, речь перед облаченными в мантии высокими жрецами Верховного Суда в Вашингтоне. Его мечта — создать фундаментальный труд о юридических основах гидроэнергетики. Его друзья: однокашник, ныне дипломат; хирург, которому пришлось оперировать в самолете; исследователь, замученный до смерти в Северном Китае.

Бессознательно Ральф похвалялся: «Я ей докажу! Пусть считает, что я не умею отплясывать джигу, отпускать громкие шуточки, вроде Пита, презирать опасность, как Джо и Кудрявый. Возможно, я и в самом деле этого не умею. Но пусть она увидит, что я тоже не последний человек!»

Званые обеды… Да, разумеется, он «ходит на них во фраке» — да, и очень часто.

Опера; шикарные ночные клубы; уик-энды за городом…

Его скитания по Европе. Осенний день в Роттердаме, платаны, роняющие листья в каналы. Сочельник в Риме, женщины в шалях у портала Ага Coeli.[96] Ресторанчики Добиньи, красно-белые скатерти на столиках; гулянье на пивной ярмарке в Мюнхене. Полосатые навесы Монте-Карло, беспечный стук каблучков.

— Ничего себе, поездили вы по свету! — восхищенно протянула Элверна.

— Спокойной ночи, — пожелал он в темноте ее теплой руке.

Он спустился с крыльца и в раздумье побрел на берег озера.

В теории, размышлял он (насколько можно судить по застольным беседам на обедах и нравоучительным романам, которые ему довелось прочесть), категорически исключается, чтобы порядочный человек, питая бескорыстную любовь к другу, преклоняясь перед ним, доверяя ему, был способен без памяти влюбиться в его жену. Теперь он убедился, что эта теория не стоит выеденного яйца. Джо Истер нравился ему, как никто на свете; для Джо он готов был сделать что угодно; пусть один из них живет в шумном Нью-Йорке, а другой — в фактории Мэнтрап: Ральф надеялся, что они с Джо на всю жизнь останутся друзьями. Он понимал, как огорчают и раздражают Джо причуды жены; он разделял это раздражение. И в то же время он был неодолимо поглощен ею, будто не было на свете ни Джо, ни такой вещи, как верность другу. Ему мерещились линии ее щек и плеч, мерещился ее голос, пробуждая в нем ненасытную нежность. Благо еще, ему жаль ее. (Он вздохнул.) Вот она, соломинка, за которую нужно хвататься! Иначе он и сам не заметит, как увлечется настолько, что, ослепленный, опутанный, будет видеть в пустенькой, невежественной, вульгарной кокетке красу и средоточие вселенной.