Том 9. По дикому Курдистану. Капитан Кайман - [14]

— Я не шучу! Он в самом деле макредж.

— Вижу, что ты не бредишь и не пьян, поэтому я тебе верю. Правда, учти, я требовал к себе только тебя одного!

— Он пошел со мной как представитель и посланник мутасаррыфа.

— Это возможно, поскольку это ты мне говоришь, но можешь ли ты это мне доказать?

— Я говорю, а следовательно, доказываю это!

— Здесь это не считается. Я доверяю тебе, но любой другой, который придет ко мне в такой или подобной ситуации, должен уметь доказать, что у него есть право и задание вести со мной переговоры. Иначе он подвергается опасности, что я с ним поступлю так же, как вы обошлись с моим первым посланцем.

— Макредж никогда не подвергается такой опасности!

— Я докажу тебе обратное.

Он хлопнул в ладони, тотчас же вошел езид, приведший каймакама.

— Ты обещал каймакаму надежную охрану?

— Да, господин.

— Кому еще?

— Больше никому.

— И тем троим солдатам, там, снаружи, тоже нет?

— Нет, и макреджу тоже.

— Этих троих увести, они пленные, и этого человека, выдающего себя за макреджа Мосула, возьми тоже с собой. Он виноват во всем, в том числе и в убийстве моего парламентера.

— Я протестую! — крикнул каймакам.

— Я сумею защититься и отомстить, — пригрозил макредж и вытащил кинжал, торчащий из-за пояса.

В тот же миг Али-бей вскочил и с такой силой впечатал ему кулак в лицо, что он свалился на спину.

— Пес, ты смеешь в моей же палатке обращать против меня оружие! Прочь, увести его!

— Стойте! — повелительно сказал каймакам. — Мы пришли договориться, с нами ничего не должно произойти!

— Мой посланец также был у вас для переговоров, тем не менее вы его убили, казнили как предателя. Увести этого человека!

Езид, присутствующий в палатке, схватил и увел макреджа.

— Тогда и я уйду! — пригрозил каймакам.

— Иди. Ты целым доберешься до своих воинов, но, прежде чем ты к ним придешь, многие из них будут убиты. Эмир Кара бен Немси выйдет на скалу и поднимет правую руку в знак того, что должна начаться канонада.

— Постой! — быстро повернулся ко мне каймакам. — Вы не смеете стрелять.

— Почему же не смеем? — спросил Али-бей.

— Это было бы убийством: мы ведь не можем защититься.

— Это не было бы убийством, а только наказанием и расплатой. Вы хотели на нас напасть, когда мы и понятия не имели о ваших планах; вы пришли с саблями, ружьями и пушками, чтобы нас перебить, перестрелять. А когда ваши жизни в наших руках, когда мы вас встретили как подобает, вы говорите, что тот, кто выстрелит, будет убийцей! Каймакам, не заставляй меня смеяться над тобой.

— Ты освободишь макреджа!

— Он должен расплатиться за убийство парламентера.

— Ты его убьешь?

— Может быть. Здесь решает то обстоятельство, насколько мы поймем друг друга.

— Что ты требуешь от меня?

— Я готов выслушать твои уступки.

— Уступки? Мы пришли сюда, чтобы ставить требования!

— Я тебя уже раз попросил, не будь смешным! Скажи мне сначала, почему вы на нас напали?

— Среди вас есть убийца.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, но я тебе скажу кое-что: ты дезинформирован — не двое наших убили одного вашего, а совсем наоборот: трое ваших — двоих наших. Я заранее позаботился о доказательствах — скоро староста местечка, где все это произошло, прибудет сюда вместе с членами семей убитых.

— Ну, это другое дело!

— То же самое, только макредж его исказил. Ему не придется больше этого делать. Но даже если бы было так, как ты говоришь, все равно это вовсе не повод, чтобы нападать на нашу область.

— У нас еще есть второе основание.

— Какое же?

— Вы не заплатили харадж.

— Мы заплатили. А что ты вообще называешь хараджем? Мы свободные курды, что мы платим, то мы платим добровольно. Мы заплатили подушную подать, которую каждый немусульманин должен внести, чтобы освободиться от военной службы. Однако вы хотите еще и харадж, а это есть не что иное, как уже уплаченная подушная подать! Но даже если вы были правы и мы должны были бы мутасаррыфу один налог, разве этого достаточно для того, чтобы на нас нападать? Разве может он нападать в этом случае на Шейх-Ади, где сейчас находятся тысячи людей, не имеющих никакого отношения к Мосулу и соответственно ничего ему не должных? Каймакам, мы с тобой оба знаем, чего, собственно, от нас хочет губернатор: денег и трофеев. Ему не удалось ограбить нас, поэтому не будем больше говорить о его «основаниях». Ты и не юрист, и не сборщик налогов, поэтому я могу обсуждать с тобой только то, что касается твоего военного задания. Говори, а я послушаю.

— Я должен потребовать от тебя уплаты хараджа и выдачи убийц, в противном случае по приказу мутасаррыфа обязан разрушить Шейх-Ади и все поселки езидов и убивать каждого, кто только окажет сопротивление.

— И все забрать, что только имеется у езидов?

— Все!

— Так звучит приказ губернатора?

— Именно так.

— И ты его исполнишь?

— Насколько возможно!

— Исполняй же!

Али-бей поднялся со стула, давая понять, что переговоры закончены. Каймакам сделал движение, желая удержать его на месте.

— Что ты хочешь сделать, бей?

— Ты хочешь разрушить деревни езидов и ограбить жителей, я же, глава езидов, сумею защитить моих подданных. Вы, не предупредив, вторглись ко мне, оправдывая это лживыми причинами, вы хотите жечь и палить, грабить и убивать, вы позволили убить моего посланца. Все это деяния, направленные против прав народов. Из этого следует, что я не могу вас рассматривать как воинов, вы — грабители. А грабителей просто пристреливают на месте. Ясно? Возвращайся к своим! Пока что ты под моей защитой, а скоро окажешься вне закона.