Том 9. Письма 1915-1968 - [40]

«Правда» просит, чтобы я написал статью о «Доблести», т. к. очень много читательских писем.

Сегодня я с утра в страшном волнении, — вечером надо выступать со своими воспоминаниями о Багрицком в Союзе писателей. Будут Бабель, Олеша, Пастернак, Нарбут, Вера Инбер, Шкловский и др. Очень страшно, но Нарбут настаивает.

Хочу приготовиться и выспаться. Поэтому спешу. Не знаю — удастся ли приехать 18-го. Привози, пожалуй, собачку. Дим будет в восторге.

Я звонил Успенскому об отдельной комнате для тебя.

Надо будет мне поехать в дом отдыха, — Москва утомляет и обеспложивает.

Целую. Не волнуйся.

Кот.

Не знаю — такую ли я положил клеенку. Мы с Димой опоздали на поезд и два часа катались в Хотькове на лыжах с гор около станции. Дим — очень смелый лыжник и прекрасно съезжает с гор.

P. S. Если о моем плохом виде говорит Зорич, то это — по субъективным причинам, не обращай внимания.

2 июня 1935 г. Петрозаводск

Рувим, третий день идет снег, холод собачий, в домах топят печи, и карелы ходят в шубах и валенках. Пишу Вам в час ночи, без лампы, совсем светло, смотрю, как за окнами валит густой снег, и чувствую себя в Нарыме, — завтра мне надо ехать в самый дикий город Карелии — Олонец, по невообразимым дорогам. Был в Киваче, воспетом Державиным, и в Кондопоге, Кивач прекрасен.

Видел десятки чудесных озер, и если бы не здешний проклятый климат, — какая бы тут была рыбная ловля!

Вернусь в Москву к 18–20 июня — и двинем в Солотчу. Обязательно. Как Вы думаете, не надо ли написать старушкам, чтобы оставили нам баню.

Готовите ли рыболовные принадлежности? Как Роскин? Поедет ли с нами?

Передайте ему привет.

Всего лучшего.

Ваш К. Паустовский.

Е. С. ЗАГОРСКОЙ-ПАУСТОВСКОЙ

<Начало июня> 1935 г. Петрозаводск

Крол, собирался написать еще третьего дня, но Архипов увез меня к себе (он живет в 30 километрах от Петрозаводска) и вчера весь день рассказывал мне свою биографию. В общем, два дня я провел в гостях у президента Карельской республики. Архипов — бывший сапожник, потом рыбак, председатель Совнаркома. Гюллинг — доктор философии Стокгольмского университета, а в гостях у Архипова был начальник Балтийско-Беломорского Канала — очень молодой работник ГПУ и знаменитый инженер Вержбицкий — бывший вредитель, теперь он награжден орденом Красного Знамени. (О нем прекрасный очерк написал Рыкачев)

Посылку высылать не надо, — сейчас потеплело, хотя и пасмурно и уже начали распускаться деревья. Днем бывает даже жарко. Как Димушка? Он прислал мне только одно письмо. Получил ли он мои открытки с видами Карелии. Сегодня Архипов со мной и двумя своими помощниками выезжает в Среднюю Карелию, — дороги уже просохли, поедем на машине. Маршрут довольно сложный — на Ругозеро, Реболы, оттуда на Олонец, Лодейное поле и Вознесение. Займет он несколько дней. После этой поездки я вернусь в Москву.

Написал для «Правды» очерк о Карелии, но еще не отделал, если успею, то пришлю, если нет, — то привезу сам. Над «Доблестью» почти не работал, т. к. все дни заняты сплошь, — то беседами, то осмотрами, то работой в архивах. Кроме того, здешний молодой литературовед — очень неопытный — пишет обо мне статью и каждый день со мной советуется, это тоже берет по два часа в день.

Я здоров, хотя и похудел, т. к. много двигаюсь, но это как раз хорошо. Питаются здесь исключительно рыбой (лососиной и ряпушкой), надоели они всем смертельно, но мяса и овощей здесь почти нет.

Поцелуй Димушку. Скажи ему, что Архипов мне рассказывал о своем детстве, — когда ему было 8 лет, его уже заставляли пахать и мать привязывала его полотенцем к сохе, чтобы ему было легче.

Вчера вечером директор здешнего музея Макарьев вызвал меня и познакомил с лучшей сказительницей былин, почти столетней старушкой Богдановой. Она приехала из Заонежья за пенсией. Я записал ее биографию, — она говорит на чудесном древнем языке, а былины называет «досюльными» песнями (т. е. старыми, старинными). Петь она научилась от знаменитого сказителя Рябинина. Обо мне она сказала: «Писатель, грамматический человек», т. е. грамотный, ее удивило, что я быстро пишу.

Целую. Не таращь глаза. Скоро буду в Москве.

Кот.

Е. С. ЗАГОРСКОЙ-ПАУСТОВСКОЙ

<Июнь> 1935 г. Солотча

Крол, в Солотче совершенно нет конвертов, и поэтому не удивляйся, что я пишу на двух открытках.

Спасибо за письма. Я очень рад, что наконец «Романтики» будут напечатаны, и согласен со всеми исправлениями. Мелочи я исправлю в гранках. Хорошо было бы сообщить издательству мой адрес, — гранки ведь будут готовы довольно скоро.

Завидую тебе, что ты едешь в Одессу, хочется к морю, и я, должно быть, приеду. Напиши мне одесский адрес.

Е. С. ЗАГОРСКОЙ-ПАУСТОВСКОЙ

7 июля 1935 г. Солотча

Крол, получил два твоих письма. Судя по ним, литературные и денежные дела очень осложнились, и я думаю, что мне надо будет на два-три дня приехать в Москву.

Сначала с мелочей, — «Девонский известяк» лучше не печатать. Я знаю, что редакция ждет меня, чтобы говорить о переделках, — переделывать я ничего не буду.

«Колхознику» я осенью дам рассказ.

Что касается сборника, то, по-моему, Трусов прав. Третью часть «Романтиков» ему можно дать. «Морскую прививку» лучше не давать. В сборник советских новелл достаточно включить «Соранг», «Тост» и «Доблесть». Этого вполне хватит. Роскинский экземпляр сценария надо прислать мне сюда по возможности скорей, чтобы я успел его выправить, к набору для августовской книги «Нов. мира».