Том 9. Лорд Бискертон и другие - [207]

Он встал из-за стола. Подошел к двери. Из гостиной доносились голоса. Очевидно, там собрались люди, и Дж. Б. Хоука к ним потянуло.

Он, заплетаясь, одолел коридор, после некоторого размышления выбрал одну из трех ручек, которыми неизвестный дизайнер оснастил дверь в гостиную, и, перешагнув порог, одарил присутствующих широкой добродушной улыбкой.

Присутствующих было двое. Одним из них был Берри. Второй — респектабельный господин средних лет с чисто выбритым лицом и седыми усами. Оба, казалось, удивились, увидев мистера Хоука.

— Привет! — сердечно сказал мистер Хоук.

Берри, как гостеприимный хозяин, ответил на приветствие.

— Привет, — сказал он. И чрезвычайно удивился, узнав незваного гостя. — Мистер Хоук!

— Х-х-х-оук, — подтвердил Хоук.

К этому времени Берри подвел под факт неожиданного вторжения теоретическую базу. Он решил, что после прихода лорда Ходдесдона он забыл закрыть входную дверь и новый гость, найдя ее открытой, вошел без звонка. Так вполне могло произойти, потому что явление лорда Ходдесдона поразило Берри и он забыл обо всем прочем. Так или иначе, Хоук был здесь, и хозяин дома попытался деликатно выяснить, что его сюда привело.

— Я вам нужен по какому-то делу? — спросил он.

— Пушку купил, — умиротворенно сказал мистер Хоук.

— Игрушку? — переспросил Берри.

— Пушку, — поправил его мистер Хоук.

— Какую игрушку? — гнул свое Берри, мысль которого не поспевала за развитием разговора.

— Пушку, — припечатал мистер Хоук.

Берри терпеливо попробовал подойти к предмету с другой стороны.

— Кукушку? — спросил он.

— Пушку, — ответил мистер Хоук.

Он слегка нахмурился, и его улыбка отчасти утратила свою безоглядную веселость. От игры словами у него немножко заболела голова.

Лорд Ходдесдон тоже не очень хорошо понимал, о чем речь. Его раздражало, что их беседу с Берри прервали как раз в тот момент, когда он приступил к самому главному.

Учитывая, что он столь твердо и бескомпромиссно заявил своей сестре Вере о невозможности возвращения в Вэлли Филдс, присутствие лорда Ходдесдона в гостиной Берри требует краткого объяснения. Он изменил свое мнение. Это отличительная черта поистине великих людей — не бояться изменить свое решение, ежели для того возникнут веские основания. А лорд Ходдесдон, обдумывая ситуацию в клубе, нашел очень существенное основание.

Открытия леди Веры, доведенные до его сведения вчера вечером, потрясли его до глубины души. Если Энн Мун действительно собирается дать отставку его сыну и выйти за этого Конвея, дело плохо. Хотя ничто в поведении миллионера не указывало на желание расстаться с деньгами, лорду Ходдесдону, закоренелому оптимисту, казалось, что, если бы племянница Фрисби стала женой лорда Бискертона, было бы вполне уместно попросить у Т. Патерсона немного в долг. Они ведь сделаются практически родственниками. Соответственно, жизненно необходимо, чтобы кто-то очень авторитетно поговорил с этим Конвеем.

Чек на шестьсот фунтов придал ему уверенности, и он прибыл в усадьбу «Уголок», чтобы откупиться от конкурента. В целях безопасности он приехал ближе к ночи. И как раз взял именно тот тон, который подобает главе семьи, когда в гостиную вторгся непрошеный визитер. Точно посреди самого блестящего словесного пассажа дверь распахнулась и ввалился этот краснорожий гигант.

Поняв, что очарование момента безвозвратно нарушено и обсуждение деликатного дела придется отложить, подозревая, что этот тип — из круга приятелей Конвея, лорд Ходдесдон поднялся с кресла.

— Где моя шляпа? — деловито спросил он.

— Пушку, — настойчиво повторил мистер Хоук. Ему показалось, что эти двое нарочно делают вид, что не понимают простого языка.

Он недружелюбно наблюдал за сборами лорда Ходдесдона. Мистер Хоук чуть было не забыл наставление капитана Келли, но лорд Ходдесдон невольно напомнил ему о нем. «Всех впускать, никого не выпускать», — сказал капитан. Седоусый сумел сюда пролезть. Но выйти отсюда ему не удастся.

— Вы собираетесь уходить? — спросил мистер Хоук. Лорд Ходдесдон в знак величайшего удивления поднял обе брови. Безденежье вкупе с издержками демократии избавили лорда Ходдесдона от проявлений собственного превосходства. Но теперь он не мог от этого удержаться. Он воззрился на Дж. Б. Хоука, как сеньор старого режима на вассала или холопа.

— Не имею чести вас знать, сэр…

Берри взял на себя обязанность представить гостей друг другу.

— Мистер Хоук — граф Ходдесдон. Суровости Хоука чуть поубавилось.

— Прям-таки граф? — с интересом спросил он.

— …Да, да, да, я действительно собираюсь уходить, — сказал лорд Ходдесдон, игнорируя последнее замечание.

Мистер Хоук мгновенно преодолел свою слабость. Он снова почувствовал себя настоящим мужчиной, человеком с пистолетом.

— Не получится, — сказал он.

— Прошу прощения?

Мистер Хоук явил взорам собеседников пушку, о которой они так много слышали, и невнятно, но решительно скомандовал:

— Руки вверх!

2

Тем временем и в гостиной «Мирной заводи» происходили события, заслуживающие внимания хроникера. Пора ему обратить свое всевидящее око на дела лорда Бискертона.

В то время как мистер Хоук, нацеливаясь на виски с ростбифом, влезал через окно в дом, Бисквит, сидя в кресле и глядя на фотографию мисс Вэлентайн, стоявшую на каминной доске, погрузился в те сладкие мечты, которые навевают молодому человеку любовь в сердце и чек на две тысячи фунтов в кармане. Песенная мелодия, с которой он вернулся в дом после встречи с мистером Роббинсом, вновь рвалась у него из души. Помурлыкав минут десять, он предался молчаливым размышлениям.