Том 9. Лорд Бискертон и другие - [198]

Однажды некий благочестивый человек, которого неотступно искушал безмерный аппетит, посреди великого поста решил съесть свиную отбивную. Едва он успел проглотить кусок, как раздался гром небесный и небеса расколола молния. Он побледнел и отодвинул тарелку. Но страх не мог побороть раздражения.

«Сколько шума из-за какой-то свиной котлеты», — сказал он.

Мистер Фрисби мог бы сказать то же самое, заменив свиную котлету жареной уткой. Мистеру Фрисби казалось, что наказание явно превосходит по масштабам преступление. Несколько минут удовольствия — и долгие часы кары.

То, что происходило внутри Т. Патерсона, до некоторой степени напоминало бурное собрание акционеров. Задавались ужасные вопросы. Повышались голоса. Иногда казалось, что вот-вот дойдет до рукоприкладства. А таблетки пепсина, которые несчастный глотал одну задругой, производили не больший эффект, чем возгласы «джентльмены, соблюдайте порядок!» из уст беспомощного председателя.

— Ух, — простонал мистер Фрисби при очередном спазме.

У него было одно утешение. Даже на безнадежно затянутом грозовыми тучами небе случаются просветы. В любой момент мог появиться секретарь с почтой, и мистер Фрисби предвкушал возможность излить на него немножко желчи. Если бы не жареная утка, Т. Патерсон был человеком незлым; но под ее воздействием его характер резко менялся, превращая мистера Фрисби в одного из тех нанимателей, которые считают секретаря козлом отпущения.

В таком вот неблагоприятном состоянии Берри и застал своего хозяина.

Берри и сам чувствовал себя не в своей тарелке. Приятное общество Бисквита заставило его продлить ленч долее обычного, и по возвращении в контору его ожидала очередь визитеров, жаждавших увидеться с мистером Фрисби. Берри пришлось взять их на себя, и это заняло немало времени. До условленного свидания с Энн в Чайном Домике Гайд-парка оставалась четверть часа. Входя в комнату мистера Фрисби, он нервно посмотрел на часы.

— Так, — начал мистер Фрисби, приподымаясь с одра. Он намеревался произнести довольно продолжительную речь. Он собирался заявить, что, телефонируя в контору по поводу корреспонденции, которая должна быть доставлена ему в Гросвенор-хаус после ленча, он имел в виду именно время после ленча, а не час перед ужином. Он хотел узнать у Берри, не заплутался ли он по дороге или, может быть, решил по дороге погонять горошину зубной щеткой. И предполагал резюмировать все сказанное напоминанием о том, что если Берри надеется получать жалованье за красивые глаза, то жестоко ошибается.

Мистер Фрисби, как мы знаем, мог быть в иные минуты весьма саркастичным.

Все это и много другое финансист непременно бы изложил, наверняка почувствовав значительное облегчение. Но не успел он произнести свое «так», как секретарь прервал его.

— Я к вам буквально на пять минут, — сказал он.

Если требуется доказательство первичности духа перед материей, то вот оно. Мистер Фрисби мгновенно забыл о своей болезни. На собрании акционеров внезапно установился мир. Т. Патерсон как ужаленный вскочил с места.

Некогда у мистера Фрисби служил секретарем молодой человек, который вызвал его негодование, когда однажды в сильном подпитии упал со стула и пытался записывать распоряжения, застряв головой в мусорной корзине. А ведь до того несчастного случая он являл собой пример секретарской кротости и смирения.

Но теперешний инцидент ни в какое сравнение не шел с проступком добросовестного служащего, которому посчастливилось упасть со стула.

— Прошу прощения, — пояснил Берри, — я обещал пойти кормить уток на Серпантине.

Несомненно, именно роковое слово «утки» парализовало мистера Фрисби. Ничто иное не смогло бы заставить его сойти с курса, не высказав наглецу все, что он о нем думал. Но звук этого слова произвел эффект поцелуя, которым принц пробудил спящую красавицу. Собрание акционеров активизировалось с новой силой.

Мистер Фрисби бессильно упал на софу и слабой рукой потянулся за пузырьком с пепсином.

— В сущности, — продолжил Берри как ни в чем не бывало, — я заглянул, только чтобы сообщить вам, что ухожу в отставку. Но для вас тут никакой беды нет, — добросердечно добавил он. — Позвоните в агентство, и вам через полчаса пришлют стенографистку или секретаря. А теперь извините, надо бежать. Через пять минут я должен быть у Чайного домика.

И он поспешил прочь в полной уверенности, что провел щекотливый процесс увольнения тактично и умно. Он по-своему любил мистера Фрисби и сожалел, что не может уделить ему побольше времени. Но опоздать на свидание никак нельзя. Он рысью достиг дверей, которые дворецкий как раз открывал для нового посетителя.

Посетитель этот был знаком Берри. То была леди Вера Мейс. Берри затруднялся определить степень их знакомства: следовало ли ему поклониться, улыбнуться либо еще как-нибудь указать на то, что они не совсем чужие. Одиннадцать лет назад она приезжала навестить своего племянника, лорда Бискертона, и он, Берри, как лучший друг последнего, был включен в список допущенных к празднествам в связи с этим событием. Но если в его памяти это воспоминание было вечно живым, главная его участница, видимо, напрочь о нем забыла. Во всяком случае, когда они встретились в конторе мистера Фрисби, куда леди Веру пригласили как возможную дуэнью Энн Мун, она ничем не обнаружила, что лицо Берри ей знакомо.