Том 9. Ave Maria - [75]

– Первые месяцы жизни для малышки важнейшие. А там у меня и воздух, и птички поют, и липы, и высокий правый берег Москвы-реки. Даже и думать не надо – переезжайте прямо с середины мая до середины сентября, пусть укрепится ребеночек, – настоятельно сказала Нина.

Муж Александры Иван поддержал Нинино предложение, и они переехали.

Из удобств имелась только водопроводная колонка на улице, да и то, чтоб набрать воды, нужно было энергично качать железную ручку, отполированную до блеска многими ладонями соседей. Но Нина оказалась права: солнце, воздух, липы, река, птичий щебет действительно перекрывали все бытовые тяготы.

Иван приезжал каждый день, кроме тех суток, на которые выпадали штабные дежурства. Приезжал и привозил продукты, которые заказывали ему накануне Александра и Анна Карповна.

С утра до вечера Александра катала коляску с Катей по липовой аллее на высоком берегу Москвы-реки. Наверное, это были самые светлые дни ее жизни. «Какая я счастливая, – думала Александра, – войну прошла. Сколько пуль, сколько осколков миновали меня, сколько бомб разорвалось чуть дальше, скольким людям я закрыла глаза… И вот осталась сама живая и невредимая, чтобы катать коляску с доченькой по этой усыпанной солнечными зайчиками аллее вековых лип. Спасибо тебе, Господи!»

В именовавшемся дачей бревенчатом и обшитом снаружи ветровыми досками доме Нины было тепло, но все равно частенько топили печку: и еду приготовить, и Катеньке на купание воды нагреть, и постирать – стирки набиралось много.

В часы прогулок с Катей времени у Александры на раздумья было много. Чего греха таить: не раз думала она на этой липовой аллее и об Адаме. А между тем, ее отношения с Иваном становились все лучше и лучше. Он оказался великолепным отцом, чем безоговорочно и окончательно покорил тещу Анну Карповну, а там и до жены было рукой подать.

– Хорошо, что приехали засветло, – сказала Александра, когда она и Адам вышли из машины. – Успеем и дров натаскать, и печку растопить, и дом обогреть. Мне Нина все рассказала. В сенях у них лопата совковая, снег расчищать.

– До сеней еще добраться надо, – сказал Адам, глядя на ровный полуметровый слой от крыльца до калитки, – здесь метров семь, а как я в своих туфельках. У тебя есть какой-нибудь кусок брезента в багажнике?

– Ой, Адась, да у меня ж в том багажнике и саперная лопатка есть! – обрадовалась Александра.

– Тащи, – сказал Адам и, сняв пальто, повесил его на штакетину забора, туда же приладил и шляпу.

Александре было приятно смотреть, как энергично и умело орудует саперной лопаткой ее Адам, какой он, оказывается, ловкий и сильный мужчина.

– Быстренько ты расчистил! – похвалила его Александра.

– Лопата – мой любимый инструмент, – засмеялся Адам, – я, знаешь, сколько навоза в коровниках вычистил – горы! А здесь снежок – одно удовольствие! У меня даже голова перестала болеть.

– А отчего она у тебя болела? Не выспался в поезде?

– Выспался. От твоих духов, – сам того не желая, вдруг признался Адам.

– От моих духов? Да ты что? Это же лучшие французские духи, «Шанель № 5»!

– Извини, это я так сболтнул, – смутился Адам, – нет, конечно. Это я так, извини. А замок-то замерз, надо газетку жечь. – Он свернул кусок газеты (Нина надавала их целую кипу), зажег и разогрел пламенем висячий замок на двери сеней. – Вот и открылся! Прошу! – Адам пропустил Александру в темные сени. Замок на дверях в дом был внутренний и открылся легко.

Адам вернулся во двор за пальто и шляпой, а Александра оглядывала комнату с большой печкой посередине: все здесь было чисто, печка выбелена, на окнах белые занавески, полы чистые, стены чистые, без потеков. «Какая Нина молодец! – радостно подумала она о подруге. – И кровать застелена, и подушки горкой. Главное, печь натопить. И будем – кум королю и сват министру!»

В две ходки Адам принес из машины свой чемодан и баулы Александры, переоделся в тренировочные штаны и свитер, а потом пошел в сарайчик за дровами.

«Неужели ему противны мои духи?! – испуганно подумала Александра. – Вот тебе и «Шанель № 5!» Она быстро вышла на крыльцо и, пока не показался Адам с дровами, яростно потерла снегом шею, за ушами, волосы. К приходу Адама с первой охапкой дров она уже успела достать из баула полотенце и хорошенько вытереться. Принюхалась к себе – вроде запаха «Шанели» больше нет. «Надо иметь в виду насчет этих духов и вообще всяких – может быть, ему всякие не нравятся. Такое бывает после контузии».

Адам растопил печь мастерски, ни дымочка не попало в комнату. Открыв заслонку и поддувало, он сначала свернул жгутом целую газету и поджег внутри топки и просунул горящую как можно глубже.

– В трубе столб холодного воздуха, его надо пробить, очистить трубу и только потом разжигать дровами.

– И откуда ты все знаешь? – искренне польстила Александра.

– Когда жил в ауле, я каждый день печь растапливал, и потом у Глафиры растапливал.

– Красивая была женщина, – с печалью в голосе сказала Александра про начальницу загса в степном поселке Глафиру Петровну Серебряную – она ее хорошо помнила, как живую.

– Не родись красивой, – сказал Адам.

Дрова были очень сухие, ровное пламя охватило их быстро, и печка даже стала чуть-чуть гудеть.