Том 8. Сын охотника на медведей. Дух Льяно-Эстакадо - [174]

— Черт возьми! — сказал Портер. — Сколько же войска залегло у пруда?

— Там никого больше нет, сэр.

— Вас только двое?

— Да.

— И вы осмеливаетесь противостоять шести хорошо вооруженным мужчинам, у которых ружья готовы к стрельбе?

— Ба! — ответил тот, что постарше. — Да ведь у нас двустволки. Значит, четверых мы сразу выбьем из седел, а для двоих оставшихся достаточно и револьверов. Мы видели, как вы подъезжали. Как я уже сказал, некоторые из ваших лиц выглядят вполне пристойно, поэтому мы и позволили вам приблизиться. Можешь подъехать к нам, а остальные пусть повернут обратно.

— Вам не кажется, что вы оскорбляете нас?

— Откровенно сказать, оскорблять я не хотел. Впрочем, я ведь не назвал тех, кто мне не нравится. Стало быть, успокойтесь и отправляйтесь к воде!

Шестеро всадников так и сделали, спешившись на берегу пруда. Там, на сочной лужайке, уже паслись лошади незнакомцев. Кучка золы выдавала место недавнего костра. Возле него оба охотника опустились на землю. Они были так похожи друг на друга, что можно было твердо сказать, что это отец и сын.

Они не выглядели новичками Дикого Запада. Отец производил впечатление опытного, мужественного охотника, а юношеское лицо его сына было таким спокойным и рассудительным, что можно было ручаться: он, несмотря на свои молодые годы, уже прошел хорошую школу жизни.

Шестеро изучали охотников с какой-то смесью любопытства и недоверия. Потом все сели вместе и вытащили свою провизию — сушеное мясо.

— Не хотите ли сообщить нам, сэр, как долго вы уже здесь находитесь? — спросил Портер, взявший на себя руководство беседой.

— Со вчерашнего вечера, — ответил старший охотник.

— Ладненько! Я смотрю, вы хотите здесь основательно устроиться. По крайней мере, мне так показалось.

— Вам верно показалось.

— Но, сэр, эти края опасны. Они не подходят для сооружения вигвама.

— Несмотря на это, нам здесь нравится; это место нас устраивает, мастер. Наверху, в горах, у нас назначено свидание. Те, кого мы ожидаем, поедут через Льяно и через эту долину. Но мы прибыли слишком рано, ждать было чересчур долго, и мы поскакали сюда, навстречу нашим друзьям.

— А когда они подъедут?

— Через два-три дня.

— Если вы намерены так долго ждать, то очень легко можете столкнуться с апачами или команчами.

— Не беспокойтесь. Мы живем с ними в мире.

— Мы тоже. Но краснокожим никогда нельзя доверять. Здесь может появиться их много, и, когда окажешься вдвоем, как вы, подобная встреча очень опасна.

— Может быть, но не стоит заботиться о нас. С нами человек, который в случае опасности может справиться с множеством индейцев.

— Стало быть, вас не двое, а трое! Где же этот ваш товарищ?

— Он ускакал на разведку, но скоро уже вернется.

— Он стоит столько же, сколько целая куча индейцев, вы сказали? Тогда он должен быть исключительнейшим охотником, почти таким, как Олд Шеттерхэнд. Знаете его?

— Да. Однако это не он.

— Кто же он?

— Когда он приедет, то непременно с ним познакомитесь. Меня зовут Бауман, а этот юный вестмен — мой сын Мартин.

— Спасибо, сэр. Так как вы нам представились, то должны узнать и наши фамилии. Я — Портер, вот эти двое — Блаунт и Фолсер, а человека с темным лунообразным лицом кличут, разумеется, Бен Новая Луна. Два других мастера встретились нам сегодня в полдень. Они едут из поместья в окрестностях Сан-Диего-и-Коб-ледо и хотят пересечь Льяно, чтобы получить деньги для своего хозяина, у которого они служат старшими вакеро[285]. Их зовут Карлос и Эмилио Корхето.

Называя чье-либо имя, Портер показывал на его владельца, а Бауман внимательно рассматривал этого человека. Дольше всего взгляд охотника задержался на мексиканцах. Брови его сошлись, а борода тихо подрагивала. Карлос, должно быть, заметил это и обозлился, потому что сказал:

— Теперь, когда вы знаете наши имена, я хотел бы спросить вас, сеньор Бауман, кто же те люди, лица которых вам не очень понравились?

— Пожалуй, мне не надо о них говорить. Те, кого это касается, очень скоро и так догадаются. Итак, ваше поместье расположено в окрестностях Сан-Диего-и-Кобледо?

— Это — Эстансия-дель-Кучильо.

— Кто ее хозяин?

— Его зовут сеньор… сеньор Монтано.

Прежде чем назвать хозяина, он запнулся, как будто вспоминая его имя, что, конечно, все заметили. Слуга-то ведь обязан хорошо знать, как зовут его хозяина. Бауман, еще ничем не показывая своего недоверия, продолжал расспрашивать дальше:

— И вы старшие вакеро или пеоны[286] сеньора Монтано?

— Да.

— А другие у него есть?

— Нет. Только мы.

— Ну, — сказал тогда охотник, — теперь я отвечу вам на ваш предыдущий вопрос. Скажу вам прямо, что вы-то оба как раз те самые парни, лица которых мне не понравились.

Оба мексиканца сразу же схватились за ножи.

— Сеньор, это прямое оскорбление. Прежде оно было только косвенным, так что мы его могли молча пропустить мимо ушей.

— И теперь вы его должны вынести. Я привык каждому говорить то, что я о нем думаю, и мне даже не пришло в голову сделать для вас исключение.

— Ну, так что вы о нас думаете?

Бауман вытащил из-за пояса свой револьвер, словно хотел только поиграть с ним, и ответил, в то время как и его сын схватился за револьвер: