Том 8. Рассказы - [8]

– Фрейлейн Вильгельмина приехала? – спросил он, раздеваясь.

– Только что, – отвечал швейцар.

Марамбалль поднялся по лестнице, устланной черным ковром, – до «светопреставления» он был красным, – вошел в большую гостиную и огляделся.

Вильгельмина, в дорожном костюме, с небольшим чемоданом в руке, стояла у раскрытой двери в кабинет Леера и говорила с отцом. Вернее, бесшумно шевелила губами. Потом отец так же беззвучно что-то сказал ей, потрепал по щеке и ушел к себе, закрыв дверь кабинета. Вильгельмина быстро прошла в свою комнату, в правую дверь.

Марамбалль находился в затруднении. Он знал, что видел минувшие события. Но вернулась ли уже в гостиную Вильгельмина?

Его вывел из затруднения голос Вильгельмины, раздавшийся из столовой. Она запела, потом, очевидно услышав шум приближающихся шагов, прекратила пение и спросила:

– Кто здесь?

– Здравствуйте, фрейлейн, – сказал Марамбалль, осторожно пробираясь в столовую. – С приездом!

– А, это вы, Марамбалль, здравствуйте! – Девушка пошла навстречу гостю.

– Не правда лг, интересно? Весь мир играет в прятки. Ну, где же вы?

И, смеясь, она вертелась около него, как будто не могла найти. А Марамбалль беспомощно разводил руками, хватая воздух.

– Через пять минут, когда вы проявитесь, я буду смеяться, наблюдая ваш глупый вид, – продолжала она забавляться. – Ну, вот моя рука, держите, – наконец смилостивилась она.

Молодые люди сели у стола.

– Как давно мы не виделись! – сказал Марамбалль. – Это было еще в старом мире, когда люди видели настоящее, а не прошлое. Как провели вы время у фрейлейн Алисы?

– Великолепно, – отвечала девушка. – Сначала мы все очень испугались. А потом нашли, что это даже интересно. Но, Марамбалль, это начинает мне надоедать. Прощай лаун-теннис! Мы больше не можем играть в эту чудесную игру!..

– Есть «игры» поважнее, – сказал Марамбалль. – На многих фабриках и заводах прекратилось производство. Если это продлится, мы переживем ужасные времена.

– Придумают что-нибудь, – беспечно ответила Вильгельмина. – Научатся работать «вслепую». Ведь работают же слепцы. И вообще не портите мне настроения. Представьте, у подруги мы играли в пушбол. Это было что-то невероятно комическое!

– Да, люди приспособляются ко всему, это правда. Сегодня впервые открываются даже театры. В опере идет «Фауст».

– Воображаю, что это будет. У нас абонемент. Заезжайте за мной, и отправимся вместе в нашу ложу.

– А я хотел предложить вам место в партере, это ближе к сцене, если только вы снизойдете до партера.

– Снизойду, – ответила Вильгельмина. – Идем в партер. Но как же музыканты будут читать ноты?

– Артисты и оркестр будут исполнять на память. Каждый из них отлично знает свою партию. Зрелищное восприятие, конечно, не будет совпадать со слуховым. Но с этим надо примириться.

– А что же будет с нашей музыкой и пением, Марамбалль?

– Мы будем разбирать ноты, как близорукие, и учить на память.

– Вы принесли новые романсы?

– Принес, – ответил Марамбалль, наблюдая за тем, как «призрак» Вильгельмины вошел в столовую, переодетый в розовое кимоно. Только теперь Марамбалль узнал, как одета сидящая с ним Вильгельмина.

– Дайте же мне, – протянула девушка руку.

– Извольте, – ответил Марамбалль, незаметно выходя в гостиную.

– Но где же вы?

– Вот здесь, неужели вы не видите меня? – смеялся Марамбалль, повторяя ее игру в прятки. Надо сказать, что эта игра очень понравилась ему. Марамбалль начал бегать по гостиной, а Вильгельмина преследовала его. Марамбалль увлекался все больше. И вдруг, когда посреди комнаты она поймала его, Марамбалль обхватил девушку и крепко поцеловал.

Вильгельмина вырвалась из его объятий.

– Сумасшедший!

В тот же момент они услышали знакомые прихрамывающие шаги лейтенанта Блиттерсдорфа. На войне он был ранен в ногу и с тех пор прихрамывал.

От веселости Марамбалля и Вильгельмины не осталось и следа. Лейтенант явился, как статуя командора, и молодые люди стояли смущенные, подобно дон Жуану и донне Анне. Правда, командор еще ничего не мог видеть. Он мог только слышать подозрительный шум. Но протекут минуты – и вся картина «проявится»… Одно спасение – увести лейтенанта из этой комнаты, пока прошлое не станет видимым «настоящим».

Вильгельмина, так же как и Марамбалль, уже хорошо знала, что чем ближе предмет, тем скорее он проявляется.

Она храбро бросилась навстречу приближающимся шагам, взяла лейтенанта за руку и попыталась обвести его вокруг комнаты, к двери в кабинет отца.

– Это вы, господин лейтенант, как кстати! – защебетала она, дружески толкая лейтенанта. – Папа будет очень рад видеть вас, идемте к нему…

– Я, кажется, помешал, – хмуро отозвался лейтенант. – Здравствуйте, фрейлейн Вильгельмина, – и он остановился, чтобы поцеловать ей руку. Девушка ускорила эту церемонию и вновь повлекла за собой лейтенанта к спасительной двери.

– Почему вы ведете меня, э-э, таким кружным путем? – спросил лейтенант, опять останавливаясь.

– Я только что приехала и разбросала на полу свои чемоданы, мы можем упасть. Да ну же, какой вы неповоротливый! – тормошила она его.

– Но, может быть, ваш отец занят?..

– Да нет же, идемте.

Вот и спасительная дверь… Вильгельмина быстро постучалась, открыла дверь, не ожидая ответа отца, почти втолкнула в кабинет лейтенанта и, бросив несколько фраз, ушла «прибрать чемоданы», плотно закрыв за собой дверь.