Том 8. Личные воспоминания о Жанне д’Арк. Том Сойер — сыщик - [25]

Такой заговор в походе был делом нешуточным, и рыцари попросили у Жанны позволения повесить заговорщиков, но она не позволила. Она сказала:

— Ни один из этих людей, да и никто другой не может убить меня, пока я не выполню свою миссию; так зачем же мне брать грех на душу? Я сейчас скажу им об этом и вразумлю их. Позовите их ко мне.

Когда они явились, она повторила им это так уверенно и деловито, точно и мысли не допускала, что кто-нибудь может усомниться в ее словах. Ее уверенность явно поразила их; смелые прорицания всегда действуют на суеверные умы. Да, речь ее произвела сильное впечатление, и больше всего последние слова. Они были обращены к вожаку заговорщиков, которому Жанна сказала печально:

— Ты желал мне смерти, а ведь у тебя самого смерть за плечами.

В ту же ночь, на переправе, лошадь заговорщика упала и придавила его, и он захлебнулся, прежде чем мы успели прийти ему на помощь. После этого у нас не было больше заговоров.

Всю ночь мы попадали из одной засады в другую, но дело обошлось без потерь. Еще одна ночь, и, если нам посчастливится, мы будем среди своих; и мы с нетерпением ждали ночи. Раньше мы всегда неохотно выезжали в холод и тьму, в ожидании ледяного брода и очередной засады; но на этот раз нам не терпелось поскорее выступить и поскорее добраться до цели, хотя ночь обещала быть труднее, чем все предыдущие. К тому же примерно через три дня нам предстояло переходить глубокую реку по ненадежному деревянному мосту, а весь тот день шел дождь вперемежку со снегом, и мы могли оказаться в ловушке: если поток вздулся и мост снесен, путь нам будет отрезан.

Едва стемнело, мы выехали из леса, где укрывались днем, и двинулись в путь. С того времени, как нам стали встречаться вражеские засады, Жанна всегда ехала во главе колонны. Так было и на этот раз. Мокрый снег превратился в колючие льдинки, которые больно хлестали в лицо. Я завидовал Жанне и рыцарям, которые могли опустить забрала и спрятать лица. Вдруг рядом, из непроглядной тьмы, раздался резкий окрик: «Стой!»

Мы повиновались. Я смутно различил впереди темную массу, — это мог быть конный отряд. От него отделился человек и с упреком обратился к Жанне:

— Вы, однако, не торопитесь! Ну, что же вы, узнали? Где она — все еще позади нас или впереди?

Жанна ответила ровным тоном:

— Она все еще позади.

Эти вести смягчили незнакомца. Он сказал:

— Если это верно, то вы не потеряли времени капитан. Но верно ли? Как вам удалось узнать?

— Я сам ее видел.

— Как? Сами видели Деву?

— Да, я побывал в ее лагере.

— Подумать только! Тогда простите мне мою резкость, капитан Раймон. Вы совершили отважный поступок. Где же она?

— В лесу, не дальше одного лье отсюда.

— Отлично! Я боялся оказаться позади нее, но раз мы впереди — дело верное! Она от нас не уйдет. Мы ее повесим. Вы сами ее повесите, вы заслужили это: расправиться с дьявольским отродьем…

— Не знаю, как благодарить вас. Если мы ее поймаем, я…

— Зачем говорить «если»? Можете в этом не сомневаться. Мне бы только взглянуть на нее — посмотреть, что это за чертовка, которая наделала столько шума, а там — вешайте!.. Много ли с нею солдат?

— Я насчитал всего восемнадцать, но, может быть, у нее были еще пикеты.

— Только-то? Да мы с ними мигом расправимся А верно ли, что это молоденькая девчонка?

— Да, ей не больше семнадцати лет.

— Невероятно! А какая она с виду — плотная или худенькая?

— Худенькая.

Офицер подумал, а потом спросил:

— Она не собиралась сниматься с лагеря?

— Когда я ее видел — нет.

— А что она делала?

— Беседовала с одним из офицеров.

— Беседовала — или отдавала приказания?

— Нет, беседовала, вот как мы с вами.

— Это хорошо. Значит, она воображает себя в безопасности. Иначе она бы металась и суетилась. Это уж всегда так с женщинами, когда они чуют опасность. Ну а раз она не собиралась сниматься с лагеря…:

— Когда я ее видел — отнюдь не собиралась.

— …раз она спокойно болтала, значит погодка ей не по вкусу. Куда семнадцатилетней девчонке ночью, в такую метель! Ну и пусть там остается. Нам это на руку. Мы сейчас и сами расположимся на стоянку… Почему бы не здесь? Распорядитесь!

— Как прикажете. Но при ней два рыцаря. Как бы они не уговорили ее выступить, особенно если погода улучшится.

Я дрожал от страха и желал одного — уйти поскорей: меня пугало, что Жанна, словно нарочно, затягивала беседу, а между тем опасность возрастала. Но ей, конечно, виднее, думал я. Офицер сказал:

— Что ж, тогда мы здесь загораживаем ей дорогу.

— Да, если они поедут этой дорогой. А если они вышлют разведчиков и кое-что узнают, они захотят пробраться к мосту лесом. Не лучше ли разрушить мост?

Я слушал ее в ужасе.

Офицер задумался, а потом сказал:

— Пожалуй, и в самом деле надо отрядить кого-нибудь к мосту. Я думал стать там со всем отрядом, но теперь это не нужно.

Жанна сказала спокойно:

— Позвольте мне разрушить мост.

Тут я понял ее замысел и порадовался ее находчивости и хладнокровию в трудную минуту. Офицер ответил:

— Позволяю, капитан, и благодарю вас. Раз вы за это беретесь, значит все будет сделано отлично, Лучше вас мне никого не найти.

Они отдали нам честь, и мы двинулись вперед. Я вздохнул свободнее. Мне много раз чудился топот коней настоящего капитана Раймона и его отряда, который ежеминутно мог нас нагнать, и все время, пока длился этот разговор, я сидел в седле как на иголках. Итак, я вздохнул свободнее, но еще не вполне успокоился; Жанна просто скомандовала «Вперед!» — и мы поехали шагом, — шагом мимо смутно различимой, но нескончаемой вражеской колонны! Напряжение было мучительным, хотя длилось недолго: как только в отряде противника протрубили сигнал «Спешиться!», Жанна приказала перейти на рысь, и на душе стало легче. Как видите, она знала, что делала. Если бы мы проскакали мимо противника прежде, чем ему скомандовали «Спешиться!», у нас могли бы спросить пароль; а сейчас каждый думал, что мы торопимся занять отведенное нам место в лагере, и никто нас не окликнул.