Том 7. Стихотворения - [6]

«Над безумием шумной столицы…»

Над безумием шумной столицы

В тёмном небе сияла луна,

И далёких светил вереницы,

Как виденья прекрасного сна.

Но толпа проходила беспечно,

И на звёзды никто не глядел,

И союз их, вещающий вечно,

Безответно и праздно горел.

И один лишь скиталец покорный

Подымал к ним глаза от земли,

Но спасти от погибели чёрной

Их вещанья его не могли.

«Ты вознеслась, благоухая…»

Ты вознеслась, благоухая,

Молитва скорбная моя,

К дверям таинственного рая,

К святым истокам бытия.

Как раскалённое кадило,

Моя печаль в твоих руках

Багровый след свой начертила

На безмятежных небесах.

Но за возвышенной оградой

Была святая тишина,

Ни упованьем, ни отрадой

Тебя не встретила она.

«В бездыханном тумане…»

В бездыханном тумане,

Из неведомых стран

На драконе-обмане

Налетел великан.

Принахмурились очи,

Как бездомная ночь,

Но не видно в них мочи

Победить, превозмочь.

Он громадной рукою

Громового меча

Не подымет для бою,

Не взмахнёт им сплеча.

В бездыханном тумане,

Из неведомых стран

На драконе-обмане

Налетел великан.

«Забыты вино и веселье…»

Забыты вино и веселье,

Оставлены латы и меч, –

Один он идёт в подземелье,

Лампады не хочет зажечь.

И дверь заскрипела протяжно, –

В неё не входили давно.

За дверью и тёмно, и влажно,

Высоко и узко окно.

Глаза привыкают во мраке, –

И вот выступают сквозь мглу

Какие-то странные знаки

На сводах, стенах и полу.

Он долго глядит на сплетенье

Непонятых знаков, и ждёт,

Что взорам его просветленье

Всезрящая смерть принесёт.

«Стоит он, жаждой истомлённый…»

Стоит он, жаждой истомлённый,

Изголодавшийся, больной, –

Под виноградною лозой,

В ручей по пояс погружённый,

И простирает руки он

К созревшим гроздьям виноградным, –

Но богом мстящим, беспощадным

Навек начертан их закон:

Бегут они от рук Тантала,

И выпрямляется лоза,

И свет небес, как блеск металла,

Томит молящие глаза…

И вот Тантал нагнуться хочет

К холодной радостной струе, –

Она поет, звенит, хохочет

В недостигаемом ручье.

И чем он ниже к ней нагнётся,

Тем глубже падает она, –

И пред устами остаётся

Песок обсохнувшего дна.

В песок сыпучий и хрустящий

Лицом горячим он поник, –

И, безответный и хрипящий,

Потряс пустыню дикий крик.

«Громадный живот…»

  Громадный живот,

Искажённое злобой лицо,

  Окровавленный рот,

А в носу – золотое кольцо.

  Уродлив и наг,

И вся кожа на теле черна, –

  Он – кудесник и враг,

И свирепость его голодна.

  На широком столбе

Он сидит, глядит на меня,

  И твердит о судьбе,

Золотое копьё наклоня.

  «Сразить не могу, –

Говорит, – не пришёл ещё срок.

  Я тебя стерегу,

Не уйдёшь от меня: я жесток.

  Копьё подыму,

Поражу тебя быстрым копьём,

  И добычу возьму

В мой костьми изукрашенный дом».

«В весенний день мальчишка злой…»

В весенний день мальчишка злой

Пронзил ножом кору берёзы, –

И капли сока, точно слёзы,

Текли прозрачною струёй.

Но созидающая сила

Ещё изникнуть не спешила

Из зеленеющих ветвей, –

Они, как прежде, колыхались,

И так же нежно улыбались

Привету солнечных лучей.

«Полдневный сон природы…»

Полдневный сон природы

И тих, и томен был, –

Светло грустили воды,

И тёмный лес грустил,

И солнце воздвигало

Блестящую печаль

И грустью обливало

Безрадостную даль.

«Передрассветный сумрак долог…»

Передрассветный сумрак долог,

И холод утренний жесток.

Заря, заря, раскинь свой полог,

Зажги надеждами восток.

Кто не устал, кто сердцем молод,

Тому легко перенести

Передрассветный долгий холод

В истоме раннего пути.

Но кто сжимает пыльный посох

Сухою старческой рукой,

Тому какая сладость в росах,

Заворожённых тишиной!

«Прощая жизни смех злорадный…»

Прощая жизни смех злорадный

И обольщенья звонких слов,

Я ухожу в долину снов,

К моей невесте беспощадной.

Она о муках говорит,

Её чертоги – место пыток,

Её губительный напиток

Из казней радости творит.

«Стояли клёны в тяжком забытьи…»

Стояли клёны в тяжком забытьи,

  Цветы пестрели,

С травой шептались ясные ручьи,

  Струясь без цели,

Над нивой и рекой обрывки туч,

  Скользя, бежали,

И золотил их коймы поздний луч

  Зарёй печали.

«Мелькающие годы…»

Мелькающие годы,

Томителен ваш лад.

Как поздней непогоды

Тоскующий наряд.

Протягивая руки,

С надеждою в глазах,

Несбыточной науки

Я ждал в ночных путях, –

И чар полночных сила

Несла мне свой покой,

И сердце примирила

С безвыходной судьбой.

Но я, неблагодарный,

Уставши тайной жить,

С насмешкою коварной

Стал тайну поносить, –

И в мир полдневной скуки

Бежал поспешно я

От радостной науки

Ночного бытия.

И сердце взволновалось,

В огне внезапном кровь, –

Нежданная примчалась

Проказница-любовь.

Но крик её весёлый

Меня остановил,

И стан её дебёлый

Мечты мои убил.

Я робко отрекаюсь

От злых её тревог,

И быстро возвращаюсь

В полночный мой чертог.

«Друг мой тихий, друг мой дальный…»

Друг мой тихий, друг мой дальный,

  Посмотри, –

Я холодный да печальный

  Свет зари.

Я напрасно ожидаю

  Божества, –

В бледной жизни я не знаю

  Торжества.

Над землею скоро встанет

  Ясный день,

И в немую бездну канет

  Злая тень, –

И безмолвный, и печальный,

  Поутру,

Друг мой тайный, друг мой дальный,

  Я умру.

«Тень решётки прочной…»

Тень решётки прочной

Резким переплётом

На моём полу.

Свет луны холодной

Беспокойным лётом

Падает во мглу.

Тучки серебристой

Вижу я движенья,

Вижу грусть луны.

Резок холод мглистый.

Страшно заточенье…

Неподвижны сны.

В голове склонённой

Созданы мечтою