Том 7. Стихотворения - [30]

Твоих равнин немые дали

Полны томительной печали,

Тоскою дышат небеса,

Среди болот, в бессильи хилом,

Цветком поникшим и унылым,

Восходит бледная краса.

Твои суровые просторы

Томят тоскующие взоры

И души, полные тоской.

Но и в отчаяньи есть сладость.

Тебе, отчизна, стон и радость,

И безнадёжность, и покой.

Милее нет на свете края,

О Русь, о родина моя.

Тебе, в тоске изнемогая,

  Слагаю гимны я.

«Люблю я грусть твоих просторов…»

Люблю я грусть твоих просторов,

Мой милый край, святая Русь.

Судьбы унылых приговоров

Я не боюсь и не стыжусь.

И все твои пути мне милы,

И пусть грозит безумный путь

И тьмой, и холодом могилы,

Я не хочу с него свернуть.

Не заклинаю духа злого,

И, как молитву наизусть,

Твержу всё те ж четыре слова:

«Какой простор! Какая грусть!»

«Печалью, бессмертной печалью…»

Печалью, бессмертной печалью

Родимая дышит страна.

За далью, за синею далью

Земля весела и красна.

Свобода победы ликует

В чужой лучезарной дали,

Но русское сердце тоскует

Вдали от родимой земли.

В безумных, в напрасных томленьях

Томясь, как заклятая тень,

Тоскует о скудных селеньях,

О дыме родных деревень.

Неурожай

Над полями ходит и сердито ропщет

  Злой Неурожай,

Взором землю сушит и колосья топчет, –

  Стрибог, помогай!

Ходит дикий, злобный, хлеб и мнёт, и душит,

  Обошёл весь край,

И повсюду землю гневным взором сушит, –

  Стрибог, помогай!

Губит наших деток неподвижным взором

  Злой Неурожай.

Голодом томимы, молим хриплым хором:

  Стрибог, помогай!

«Не доживу до светлых дней…»

Не доживу до светлых дней,

Не обрету тебя, свобода,

И вдохновенного народа

Я не увижу. В мир теней,

Как от пустого сновиденья,

Я перейду без сожаленья

И без тоски. Но всё же я

Из тёмных недр небытия

Хотел бы встать на час единый, –

Перед всемирною кончиной

Изведать ясность жития!

«О как мы слабы и ничтожны!..»

О как мы слабы и ничтожны!

Мы и смеёмся и рыдаем.

Слова и взоры наши ложны,

И правды мы не знаем.

Блажен могучий и покорный.

В нём есть терпенье и решимость.

Пред светлым днём, пред ночью чёрной

Он сохранит невозмутимость.

«Розы битв жестоких…»

Розы битв жестоких

На полях далёких,

Алой крови розы

На полях чужбины.

Матерей томленье,

Слёзы и моленье

Льются, льются слёзы,

Слёзы злой кручины.

Жарким летом

Безумно душен и тяжёл

Горячий воздух. Лютый, красный,

Дракон качается, – напрасный

И безнадежный произвол.

Долину сонную объемлет

Изнемогающая лень,

И тишина в полях, и дремлет

  Лесная тень.

Не отдыхает в поле жница.

Её бичует лютый зной.

Не раз невольною слезой

Её увлажнена ресница.

С серпом сгибается она,

Не видя грозных нив лазури, –

Но близость бури, милой бури,

Её томлению ясна…

И ярой бури ждёт долина,

И неподвижно вся молчит,

И только робкая осина

Тихонько листьями дрожит.

«Ожиданья дни жестоки…»

Ожиданья дни жестоки.

Истомилася любовь.

На враждующем востоке

Льётся братьев наших кровь.

И, о мире воздыхая,

Слёзно Господа моля,

Вся от края и до края

Стонет русская земля.

Слёзы матери печальной!

Кто ведёт вам поздний счёт?

Кто стране многострадальной

Утешенье принесёт?

«Для чего этой тленною жизнью болеть…»

Для чего этой тленною жизнью болеть

И к утехам её мимолётным стремиться?

Есть блаженство одно: сном безгрёзным забыться

  Навсегда, – умереть.

Вот волна набежала на влажный песок,

Прошептала прощальный привет и разбилась;

Вот в далёком окошке потух огонёк,

  Вот звезда, догорая, скатилась.

В умираньи, в безропотном этом мельканьи

Для души, безнадёжно отравленной, есть

Благодатная тайна, – о вечном созданьи

  Вожделенная весть.

«Высоко я тебя поставил…»

Высоко я тебя поставил,

Светло зажёг, облёк в лучи,

Всемирной славою прославил,

Но от склонений не избавил,

И в яркий жар твой я направил

Неотразимые мечи.

Горишь ли ты над небосклоном,

Иль утомлённый клонишь лик,

Мои мечи с тяжёлым звоном

Тебя разят, – и долгим стоном

Моим ответствуя законам,

Ты к алым областям приник.

И уж напрасно хочешь целым

Остаться ты, надменный Змей,

Святым, торжественным и белым, –

Я волю дал восстаньям смелым.

Стремись же к пламенным пределам,

И, тяготея, пламеней.

«Я печален, я грешен…»

  Я печален, я грешен, –

Только ты не отвергни меня.

Я твоей красотою утешен

В озареньи ночного огня.

  Не украшены стены,

Жёлтым воском мой пол не натёрт,

Я твоей не боюся измены,

Я великою верою твёрд.

  И на шаткой скамейке

Ты, босая, сидела со мной,

И в тебе, роковой чародейке,

Зажигался пленительный зной.

  Есть у бедности сила, –

И печалью измученный взор

Зажигает святые светила,

Озаряет великий простор.

«Как тучки в небе, в сердце тают…»

Как тучки в небе, в сердце тают

Желанья гордые мои,

И голоса мечты смолкают,

Как на рассвете соловьи.

Забыв надменные порывы,

Ловя попутную струю,

Стремлю в покойные заливы

  Мою ладью, –

И там, где тёмной тенью вётел

Я буду кротко осенён,

Всё то, чем душу я заботил,

Отвеет непробудный сон.

«Тихая дорога…»

Тихая дорога,

И над нею сосны.

Отдохнём немного,

Комары несносны.

Смотрят дети хижин

В тихом нетерпеньи,

Но залив недвижен,

Лодки в отдаленьи.

Видишь, – на закате

Тихо и багряно.

Стёкла в дальней хате

Светятся румяно.

«Птицы ранние чирикали…»

Птицы ранние чирикали, –

  Ты надела сарафан,

Не тебя ли это кликали

  За ночной туман?

Чуть прикрыта тканью тонкою,

  Без платка и босиком,

С песней радостной и звонкою,

  Ты проходишь под окном.

Над тобой ветвями сочными