Том 7. Стихотворения - [23]

Потому что он хочет не зная,

И чего хочет, то будет,

Чего не будет, не надо.

Ничто его не принудит,

И увяданье ему отрада.

Единая Воля повсюду,

И к чему мои размышленья?

Надо поверить чуду

Единого в мире хотенья.

«Иду в смятеньи чрезвычайном…»

Иду в смятеньи чрезвычайном,

И, созерцая даль мою,

Я в неожиданном, в случайном

Свои порывы узнаю.

Я снова слит с моей природой,

Хотя доселе не решил,

Стремлюсь ли я своей свободой,

Или игрой мне чуждых сил.

Но что за гранью жизни краткой

Меня ни встретит, – жизнь моя

Горит одной молитвой сладкой,

Одним дыханьем бытия.

«Давно мне голос твой невнятен…»

Давно мне голос твой невнятен,

И образ твой в мечтах поблёк.

Или приход твой невозвратен,

И я навеки одинок?

И был ли ты в моей пустыне,

Иль призрак лживый, мой же сон,

В укор неправедной гордыне

Врагом безликим вознесён?

Кто б ни был ты, явись мне снова,

Затми томительные дни,

И мрак безумия земного

Хоть перед смертью осени.

«Восходит Змий горящий снова…»

Восходит Змий горящий снова,

И мечет грозные лучи.

От волхвования ночного

Меня ты снова отлучи.

Труды подъемлю, – на дороги

Пойду безумен, зол и мал,

Забыв полночные чертоги,

Где я словам твоим внимал.

Но из земли возникнут снова

Твои холодные ключи, –

Тогда меня, всегда земного,

Ты в тихий сумрак заключи.

«Ты в стране недостижимой…»

Ты в стране недостижимой, –

Я в больной долине снов.

Друг, томительно любимый,

Слышу звук твоих шагов.

Содрогаясь, внемлю речи,

Вижу блеск твоих очей, –

Бледный призрак дивной встречи,

Привидение речей.

Расторгают эвмениды

Между нами все пути.

Я изгнанник, – все обиды

Должен я перенести.

Жизнью скучной и нелепой

Надо медленно мне жить,

Не роптать на рок свирепый,

И о тайном ворожить.

«И я возник из бездны дикой…»

И я возник из бездны дикой,

  И вот цвету,

И созидаю мир великий, –

  Мою мечту.

А то, что раньше возникало, –

  Иные сны, –

Не в них ли кроется начало

  Моей весны?

Моя мечта – и все пространства,

  И все чреды,

Весь мир – одно моё убранство,

  Мои следы.

И если ныне в бедном теле

  Так тесно мне, –

Утешусь я в ином пределе,

  В иной стране.

«Наивно верю временам…»

Наивно верю временам,

Покорно предаюсь пространствам, –

Земным изменчивым убранствам

И беспредельным небесам.

Хочу конца, ищу начала,

Предвижу роковой предел, –

Противоречий я хотел,

Мечта владычицею стала.

В жемчуги, злато и виссон,

Прелестница безумно-злая,

Она рядит, не уставая,

Земной таинственный мой сон.

«Если трудно мне жить, если больно дышать…»

Если трудно мне жить, если больно дышать,

Я в пустыню иду – о тебе помечтать,

О тебе рассказать перелётным ветрам,

О тебе погадать по лесным голосам.

Я позвал бы тебя, – не умею назвать;

За тобой бы послал, – да не смею послать;

Я пошёл бы к тебе, – да не знаю пути;

А и знал бы я путь, – так боялся б идти.

Я холодной тропой одиноко иду,

Я земное забыл и сокрытого жду, –

И безмолвная смерть поцелует меня,

И к тебе уведёт, тишиной осеня.

«Безгрешный сон…»

    Безгрешный сон,

 Святая ночь молчанья и печали!

Вы, сестры ясные, взошли на небосклон,

    И о далёком возвещали.

    Отрадный свет,

 И на земле начертанные знаки!

Вам, сёстры ясные, земля моя в ответ

    Взрастила грезящие маки.

    В блестящем дне

 Отрада есть, – надежда вдохновенья.

О, сёстры ясные, одна из вас ко мне

    Сошла в тумане сновиденья!

«Прикован тяжким тяготением…»

Прикован тяжким тяготением

  К моей земле,

Я тешусь кратким сновидением

  В полночной мгле.

Летит душа освобождённая

  В живой эфир,

И там находит, удивлённая,

  За миром мир.

И мимоходом воплощается

  В иных мирах,

И новой жизнью забавляется

  В иных телах.

«Понимать твою игру…»

Понимать твою игру,

Может быть, и нелегко.

Ослабею – и умру,

Этот день недалеко.

Я умру, – а ты опять

Будешь звёзды зажигать,

Сеять чары и мечты, –

Будем снова я и ты.

Будем дети, будет смех,

Будет сладкая любовь,

Будет зло, и будет грех,

И опять прольётся кровь.

Снова круг мой завершив,

Стану мёртв и стану жив,

И твою игру прерву,

Может быть, и наяву.

«Я ухо приложил к земле…»

Я ухо приложил к земле,

Чтобы услышать конский топот, –

Но только ропот, только шёпот

Ко мне доходит по земле.

Нет громких стуков, нет покоя,

Но кто же шепчет, и о чём?

Кто под моим лежит плечом

И уху не дает покоя?

Ползет червяк? Растёт трава?

Вода ли капает до глины?

Молчат окрестные долины,

Земля суха, тиха трава.

Пророчит что-то тихий шёпот?

Иль, может быть, зовёт меня,

К покою вечному клоня,

Печальный ропот, темный шёпот?

«Земле раскрылись неслучайно…»

Земле раскрылись неслучайно

Многообразные цветы, –

В них дышит творческая тайна,

Цветут в них Божии мечты.

Что было прежде силой косной,

Что жило тускло и темно,

Теперь омыто влагой росной,

Сияньем дня озарено, –

И в каждом цвете, обаяньем

Невинных запахов дыша,

Уже трепещет расцветаньем

Новорождённая душа.

«Сладко ты благоухаешь…»

Сладко ты благоухаешь,

Расцвела на радость мая.

Отчего ж ты не вздыхаешь,

Сад родимый покидая?

Сломан стебель в полдень знойный,

Сломан злобною рукою, –

Непорочной и спокойной

Ты сияешь красотою.

Подожду до ночи лунной,

И тебя, уж неживую,

У решётки той чугунной

Подыму и поцелую.

«Вести об отчизне…»

Вести об отчизне

Верьте иль не верьте, –

Есть весна у жизни,

Есть весна у смерти.

Если розы красны,

То купавы бледны.

Небеса бесстрастны,

Мы же, люди, бедны.

Истина предстанет