Том 7. Натаска Ромки. Глаза земли - [24]

1 августа.

День разрешения охоты, все равно что день Пасхи у детей, родители которых целиком преданы обряду. В радостной тревоге я проснулся в два часа ночи, было еще темно. А в три часа проснулся, вышел с собаками на улицу, и на Дубне уже была стрельба, как на фронте. Я еще вчера решил идти на бекасов, вчера узнал, что на Ясни-ковском болоте не пасут, и потому не надо было мне торопиться, чтобы попасть до охоты.

Я выхожу с ружьем в четыре часа двадцать минут. Солнце довольно высоко. Роса крепкая, трава от нее как алюминий. На фоне темного леса еще не исчезла легкая полоска синего тумана.

Очень возможно, что уже с тропинки по приболотице сорвется бекас, и вот я чувствую, не посрамлюсь, чем я тоже не Берендей!

Но с тропинки бекас не сорвался, а там, где был выводок бекасов, теперь разгуливало стадо. Я обошел его и, не надеясь на это болото, стал спешить через него к Ясни-ковскому. Только одно местечко мне захотелось осмотреть, там, где дня три тому назад мы с Петей за все утро нашли только одного вялого бекаса. Но хотя я здесь десятки раз бывал с Ромкой и почти ничего не находил, все-таки непостижимой силой оно меня привлекало своей дупе-листостью. Там ивовый кустик, утонувший в осоке, там высунулась высоко грядочка тростников, между ними мох с редкой осокой, и так хорошо тонет нога: ступишь… и грязный колодец.

Тут Кента стала «заедать», потом повела, я чмокнул ногой, и вылетел дупель. Я взял его неверным выстрелом, ранил в крыло. Я был изумлен, ведь я тут три недели ходил и нигде не видел ни одного дупеля. Я уже начал думать, что мы этого дупеля в последний раз принимали за синего бекаса, но в этот момент вылетел тот самый синий бекас и с той же остожины.

От великой радости обладания дупелем я не успел стрельнуть по бекасу. Но Кента уже вела по другому через траву на скошенную полосу, и как только мы подошли к скошенному, вдруг взвились два бекаса, я выстрелил и мимо, и это было понятно; неверно стало ружье в первый раз, неверно и во второй.

Мы перешли через траву на следующую скошенную полосу, тут взвились пять бекасов, я выстрелил, и – второй раз было мимо, и еще вылетел – и еще мимо. Тогда я взял себя в руки и решил только с прицелу стрелять, и как раз как решил – вылетел дупель. Я из левого заряженного ствола с точной наводкой, отступив шагов на тридцать, верно бы стрельнул, но дупель летит, я нажимаю, он летит, навожу опять, нажимаю, и он все летит. Удивительно, как это до сих пор еще не могу приладиться сообразить в первый же момент об осечке и нажимаю, и нажимаю… Потом на следующей скошенной полосе вылетело штук десять бекасов, я с точным расчетом несколько вперед стрельнул летящего в правую сторону, и он упал, потом выбрал вдали что-то более крупное и стрельнул в угон – и это был дупель, а вправо бекас. То же и на следующей полосе, я стрелял в крупное, и это был третий дупель, и потом еще бекас.

После этого моя сумочка с восемью патронами десятого номера была расстреляна, из восьми выстрелов три промаха, три дупеля и два бекаса. На обратном пути на скошенной полосе возле ольшаника взлетел вальдшнеп, а близ стоявшей кочки медленно поднялся орел.

Чувство законности

Свесив на грудь мглистую бороду, легкой юношеской поступью идет царь Берендей тропинкой в кусты, спускается в приболотицу. Есть ли на свете такое шампанское, от которого так закипает детство в старой груди, как теперь у Берендея. Есть ли невеста на свете, так украшенная цветами и бриллиантами, как украшена в это свежее утро любимая земля…

Так он проходит, и, ей-богу, мне тоже не стыдно идти ему вслед, и у меня еще очень легкая поступь, и глаза мои отдохнули от книг совершенно, ружье надежное, собака вернейшая. И самое главное, что ведь это счастье мне являлось в самых трудных для жизни условиях, в болотах, от того, что никому не нужно, что я ничего чужого не взял.

В то время, как я в утро первого августа чудесно охотился на дупелей, Петя воистину страдал на утиной охоте. Без лодки, пешком, он забрался в болото при Дубне (Константиновские плёсы), насквозь промок там, и там его захватила ночь, и весь мокрый он провел холодную болотную ночь на кочке. Он убил крякву, и пять чирков, и два бекаса. Но это была бессмысленная охота, потому что такое количество дичи легко убить на сухом месте при их перелете, а если уж заходят в плёсы (на лодке), то привозят громадное количество уток. Он рассказывал, что местный перелет уток огромный, но были моменты, когда в поле зрения не было утиных стай.

Охота на плёсах создает особый быт, и надо непременно съездить раз на эту охоту и записать.

Ильин день (2 августа – 20 июля).

Накануне утки купались (ныряли) на деревенском прудике, и это верный признак близкой непогоды. Весь день сильно парило, невозможная жара была в болотах, к вечеру собралась грозовая туча, сверкало, гремело, но дождь был только очень маленький.

Петя повел Миролюбова на Константиновские болота с Яриком. Миролюбов стрелял из ружья-браунинга, не попадал, а Пете стрелять не приходилось. Могли бы убить дупеля и штук пятнадцать бекасов.

Мы пошли с Яловецким сначала на Ясниковское болото, имея в виду потом захватить и то место, где я охотился вчера по дупелям. Я плохо выспался, был рассеян до того, что иногда стрелял, не переменив патронов.