Том 7 - [2]

Мы проехали Амьен. Это название невольно пробудило во мне воспоминания. Моя попутчица, казалось, интуитивно поняла, о чем я задумался.

— Вы думаете о войне?

Я кивнул.

— Я полагаю, вы воевали?

— Да. Был ранен и получил инвалидность, потом кое-что делал для армии, А сейчас я нечто вроде личного секретаря у одного члена парламента.

— Ой! Это, наверное, очень ответственная работа?

— Совсем нет. Фактически делать почти нечего. Обычно я управляюсь со всеми делами за пару часов. Работа эта даже скучная. Честно говоря, я не знаю, что бы стал делать, если бы у меня не было хобби.

— Не признавайтесь, если вы собираете жуков!

— Нет. У меня очень интересный товарищ, с которым я живу в одной квартире. Он бельгиец, работает в Лондоне как частный детектив, и дела его идут необыкновенно успешно. Он на самом деле замечательный человек. Вновь и вновь он одерживает победу там, где официальные чины полиции терпят неудачу.

Моя попутчица слушала, широко раскрыв глаза.

— Как же это интересно, правда? Я обожаю преступления. Я смотрю все детективные фильмы. А когда бывает сообщение об убийстве, я просто проглатываю газеты.

— Вы помните дело об убийстве в поместье Стайлз? — спросил я.

— Дайте мне подумать… Это про старую даму, которую отравили? Где-то в Эссексе?

Я кивнул.

— Это было первое крупное дело Пуаро, Несомненно, если бы не он, убийца остался бы безнаказанным. Это была замечательная работа по расследованию.

Я коротко обрисовал дело, закончив его описанием победной и неожиданной развязки. Девушка слушала, как зачарованная. Фактически мы были так поглощены разговором, что не заметили, как поезд прибыл в Кале.

— Боже мой! — воскликнула спутница. — Где моя пудреница?

Девица принялась щедро пудриться, потом намазала губы помадой, обозревая полученный эффект в маленькое зеркальце. Она одобрительно улыбнулась и убрала его вместе с карманным несессером в сумочку.

— Теперь лучше! Следить за своей наружностью — такая волынка! Но если девушка себя уважает, она не должна распускаться.

Я подозвал двоих носильщиков, и мы вышли на перрон. Спутница протянула мне руку.

— Прощайте, я обещаю, что буду следить за своими выражениями в будущем.

— Но разве вы не позволите мне помочь вам сесть на пароход?

— Может быть, мне не надо будет садиться на пароход. Я должна сначала найти свою сестру. Но я благодарна вам все равно.

— И все же мы должны снова встретиться, не правда ли? Я… — я заколебался. — Я хочу познакомиться с вашей сестрой.

Мы оба рассмеялись.

— Мило с вашей стороны. Я передам ей это. Но, мне кажется, нам не стоит встречаться, хоть вы и хорошо отнеслись ко мне во время нашей поездки, несмотря на то, что я нагрубила вам. Но то, что было написано на вашем лице в самом начале, абсолютно верно. Я не вашего поля ягода. А это приводит к беде, я-то достаточно хорошо это знаю.

Ее лицо изменилось. На мгновение вся беспечная веселость исчезла с него. Оно стало взрослым.

— Итак, прощайте, — заключила она более мягким тоном.

— Неужели вы даже не скажете мне свое имя? — вскричал я, когда она повернулась, чтобы уйти.

Девушка оглянулась через плечо. На ее щеке играла ямочка. Она была словно прелестная картина Греза.

— Синдерелла,[1] — произнесла она и весело засмеялась.

Признаться, я мало верил в то, что мне придется встретиться с Синдереллой снова.

Глава 2 Обращение за помощью

На следующий день ровно в 9.05 утра я вошел в нашу общую столовую, намереваясь позавтракать. Мой друг Пуаро, будучи, как всегда, пунктуальным, только что начал очищать скорлупу со второго яйца.

Увидев меня, он просиял.

— Вы хорошо спали? Вы пришли в себя после столь ужасной переправы? Удивительно, что вы появились почти вовремя к столу в это утро. Извините меня, но ваш галстук сбился. Разрешите мне его поправить.

Я уже описывал Эркюля Пуаро в других записках. Необыкновенный человек! Рост 5 футов 4 дюйма, голова яйцевидной формы слегка наклонена набок, глаза, загорающиеся зеленым огнем в минуты волнения или гнева, жесткие военные усы и колоссальное чувство собственного достоинства! Пуаро очень аккуратен и всегда щегольски одет. У него врожденная страсть к порядку любого рода. Если он увидит у кого-нибудь криво приколотое украшение, пылинку или беспорядок в одежде, то будет мучиться до тех пор, пока не исправит. «Порядок» и «логика» — его боги. Он питает нескрываемое презрение к таким вещественным доказательствам; как следы ног или папиросный пепел, и утверждает, что в отрыве от других улик они никогда не помогут детективу разоблачить преступника. Распутав сложное дело, Пуаро может радоваться, как ребенок, при этом любит постучать пальцем по своей яйцевидной голове и поучительно произнести: «Настоящая работа происходит там. Решают все маленькие серые клеточки, запомните это, мой друг!»

Я занял свое место за столом и в ответ на приветствие Пуаро вскользь заметил, что часовая поездка по морю от Кале до Дувра вряд ли может быть квалифицирована как «ужасная».

Пуаро замахал чайной ложкой, выразительно опровергая мое замечание.

— Несомненно! Если в течение часа человек испытывает самые ужасные ощущения и эмоции, это значит, что он прожил много часов! Весьма образно сказал один из ваших английских поэтов, что время исчисляется не часами, а ударами сердца.