Том 7. Гидеон Плениш. Статьи - [46]

От ректора Т. Остина Булла вряд ли можно было ожидать особенно пылких рекомендаций, да и товар был не сезонный; лишь в конце зимы придет время рабам — философам стоять на упомянутом рынке, а попечители и ректоры различных колледжей станут проверять крепость их зубов, желудка и консервативных убеждений.

Так случилось, что доктор снова вернулся к коммивояжерской деятельности разъездного лектора.

На этот раз он обнаружил профессиональный подход к делу. Вместо того, чтобы полагаться на болтливые розовые записочки, которые Пиони рассылала различным комитетам, он препоручил себя, свою бородку и свое вдохновенное красноречие заботам некоей скромной особы, являвшейся агентом по устройству публичных лекций и не гнушавшейся приглашения от Лицея имени Костюшко[60] или Женского Клуба. Особа эта питала слабость к решению кроссвордов и среди собратьев по профессии была известна под кличкой «Саламандра».

Под ее умелым руководством доктор составил целую программу аттракционов, из которой каждый комитет волен был выбирать себе номер по вкусу:

У. Дж. Брайан — Святой Воитель

Не будьте Мартовской Кошкой

Молодежь — наша надежда

Опасный возраст

Домашнее образование для взрослых

Как удержать молодое поколение дома

Преимущества и недостатки колледжей

Должны ли девушки учиться в колледже?

В какую школу отдать своих детей?

Ответ на последний вопрос гласил: «В ближайшую». Эта лекция, согласно описанию, продиктованному Саламандрой, сулила слушателям «шестьдесят одну минуту веселья, расширения кругозора, остроумных шуток и здравых советов выдающегося педагога-профессионала». Перечень тем, украшенный фото самого доктора Плениша, с улыбкой косящегося на ленту своего пенсне, был увековечен в особом проспекте и разослан всем потребителям культурных ценностей. Когда этот проспект показали Кэрри, уже достигшей четырехлетнего возраста, она так долго и весело смеялась, что родителям это показалось подозрительным.

В течение всей зимы доктор Плениш из каждых шести недель две проводил на трудном пути странствующего лектора.

В 5.00 утра он приехал в Уошаут, в 5.45 пересел на другой поезд, тащился два часа в насквозь пропыленном сидячем вагоне и в 7.37 прибыл в Наполеон. Веки у него слипались, в горле пересохло от пыли, и самая радужная надежда, которую он возлагал на молодое поколение, была, что когда-нибудь оно подрастет и перестанет быть молодым.

На вокзале он был встречен делегацией комитета — три дамы и чей-то муж, — и его попросили минутку подождать, так как репортер и фотограф напутали и заехали не на тот вокзал. Сорок минут он провел на деревянной скамье в мечтах о кофе и в беседах о просвещении, все это время чувствуя взгляд чьего-то мужа, с ненавистью устремленный на его бородку.

В 8.17 решено было махнуть рукой на прессу, и чей — то муж повез доктора в отель. Охрипшим от усталости голосом доктор заказал по телефону кофе, сбросил все, кроме серых фланелевых подштанников — и бороды, — одним духом проглотил кофе, выставил посуду в коридор, чтобы пришедший за ней официант не побеспокоил его, уже полусонный, забыв запереть дверь и выключить телефон, повалился на постель, устремил равнодушный взгляд на картину, изображавшую «Маркизов на верховой прогулке с пажами» и в 8.58 спал мертвецким сном.

В 9.16 в номер без стука вторглись репортер и фотограф и весьма развеселились при виде подштанников доктора. Доктор, с трудом размыкая веки, нашел свой костюм и влез в него. Его усадили в кресло и велели подпереть висок указательным пальцем, и, когда вспыхнул магний, у него на миг мелькнула надежда, что в отеле пожар и это положит конец его мучениям.

Отвечая на вопросы репортера, доктор Плениш заявил, что считает Наполеон самым красивым городом во всем штате, присовокупив, однако, что в его родном штате Айова тоже есть красивые города; затем признал за женщинами полное право обучаться массажу, а также парашютизму, хотя и усомнился, могут ли эти ценные навыки заменить им счастье маленького уютного семейного очага; затем выразил мнение, что есть очень много студенток, которые остаются несоблазненными, и что президент Гувер[61] — еще более выдающаяся личность, чем президент Кулидж.

В 9.41, предусмотрительно заперев дверь, доктор Плениш снова лег и заснул. В 9.52 затрещал телефон.

— Угу, — невнятно пробурчал доктор в трубку.

— Держу пари, что ты не узнаешь, кто говорит.

— Д-да, пожалуй, действительно не узнаю.

— Ну говори, как жизнь течет?

— Спасибо, хорошо. Кто все-таки говорит?

— По твоему голосу не скажешь, что хорошо. Ты не пьян случайно?

— Нет, я не пьян. Кто это говорит?

— Так-таки и не догадываешься?

— К сожалению, не могу определить. Я не ожидал, что у меня в Наполеоне есть знакомые.

— Ну, конечно! Где уж нам, демойнским жителям, знаться с провинциалами!

— Да нет, совсем не в этом дело, но… Кто это говорит?

— Ну как ты думаешь?

— Ума не приложу.

— Ах ты, чучело гороховое, ведь это же Берт!

— М-м… Берт?

— Он самый.

— А кто это Берт?

— Господи помилуй! Твой кузен!

— Мне, право, очень совестно, но…

— Берт Твичинг, твой троюродный брат! Из Акрона!

— Троюродный брат… А-а… Скажите, а мы встречались когда-нибудь?