Том 7. Гидеон Плениш. Статьи - [45]

Итак, доктор и миссис Плениш делали успехи в духе лучших американских традиций: они переселились из маленького города в больший, у них завелось гораздо больше гораздо менее близких знакомых, особенно если считать всех трамвайных кондукторов, у которых им приходилось брать билеты; у них слегка увеличился доход и значительно возросли расходы. А потому Пиони теперь все чаще распевала песенки, а у Кэрри появилась к зиме новая шубка из белого поддельного меха, и только доктор Плениш сохранял несколько растерянный вид.

Его деятельность в качестве редактора «Сельских школ для взрослых» развертывалась не совсем так, как ему рисовалось. Он думал, что будет проводить время в чтении увлекательных рукописей, в интервью с газетными репортерами, интересующимися его взглядами на политику и на американскую женщину, и — вместо утомительных разговоров с мужланами-студентами — в элегантных беседах с остроумными и благодарными за внимание авторами.

Но авторы оказались довольно косноязычными субъектами, они постоянно приставали насчет платежей, не умели рассказать ни одного анекдота из своей жизни, который мог бы послужить материалом для рекламы, однако же настойчиво этой рекламы требовали. К своему великому огорчению, ему пришлось убедиться, что все они непомерно тщеславны, чудовищно завистливы и большей частью имеют довольно жалкий вид.

Куда более поучительно было разговаривать с наборщиками и стенографистками.

У своего помощника — пожилого человека, который сам давно сделался бы редактором, если бы не хронический запой, — ему пришлось терпеливо учиться томительной технике журнального дела: как определить содержание рукописи нюхом, не утомляя глаз; как втиснуть заметку размером в тысячу слов в место, рассчитанное на восемьсот; как выбрать статью для передовицы и в присутствии сумрачно дожидающегося наборщика переделать ее заголовок, а самое главное — как добывать фото для иллюстраций. Обычно он звонил рекламному агенту какой-нибудь фабрики или железной дороги и обещал ему гарантированный сбыт по меньшей мере десяти молотилок или покрытие 10 тысяч человеко-миль.

Особое внимание пришлось уделить изучению списка запретных тем, а также законов о клевете в печати. Выяснилось, что есть целый ряд предметов, о которых можно говорить только в уважительном тоне: материнство, охота на уток, ХАМА, Армия Спасения, католическая церковь, раввин Уайз, американский флаг, кукуруза, Роберт И. Ли,[59] карбюраторы и дети до одиннадцатилетнего возраста.

Все эти тайны ремесла были постижимы, и доктор постиг их; смущало его другое: он ни разу не получил больше чем половину своего солидного оклада.

Мистер Джослин разъяснял, что он тут не виноват: он гораздо сильней жаждет выписать чек на полную сумму, чем доктор и миссис Плениш получить этот чек. Виноваты наборщики, которые требуют, чтобы им каждую неделю выдавали жалованье; виноваты аионсодатели, которые не торопятся платить по счетам; виноваты бумажные фабриканты, столь несговорчивые в смысле кредитов; виноваты паразиты-подписчики; одним словом, виноваты все, кроме самого издателя.

Когда наконец наступал день платежа, мистер Джослин выкладывал доктору кучу смятых банкнот, долговых расписок, полученных от владельцев отелей в виде платы за объявления, нарядов на классные доски и кое-когда, в виде особой редкости, один серебряный доллар.

Впервые за время своей супружеской жизни чета Пленишей познала настоящие тревоги: хозяин преследовал их требованиями квартирной платы (50 долларов в месяц), бакалейщик на углу отказывал в кредите, а прислуга обнаглела до того, что пришлось заложить ручные часики Пиони. Доктора объял ужас. Пыл и вера Пиони были ему даже нужнее, чем хороший бифштекс к обеду, которого он давно уже не получал и который неотступно стоял перед его глазами в особенно голодные дни. И он еще сильнее страдал оттого, что и Пиони не получала этого сочного подрумяненного куска мяса. Но она ни в чем не упрекала его.

Она пробовала шутить: — Хороши мы, нечего сказать! Провинциальная парочка приехала в большой город искать хорошей жизни! Одна бутылка молока в доме, и ту нужно придержать для этого несчастного, вечно пищащего птенца — Кэрри. Ох, Гидеон, золотко, боюсь, это я во всем виновата. Слишком я жадная!

Она уткнулась ему в плечо и заплакала, время от времени поглядывая на него с жалобным видом напроказившей девчушки. Он поцеловал ее, и она затихла, только изредка потихоньку всхлипывала.

«Она виновата? — думал он, — она жадная? Господи, да она единственная живая душа на свете, которой совершенно чужда жадность. Ладно, он не он, если у нее не будет собственного дворца на Лонг-Айленде с мраморным бассейном для плаванья!»

На этот раз доктор сам написал Уипплу Джексону письмо, приложив к нему подписанный вексель, и вскоре у них опять появились бифштексы к обеду и сухой «Мартини».

Несмотря на половинный оклад, доктору все же нелегко было расстаться с «Сельскими школами для взрослых». Скромная честь быть настоящим редактором льстила ему, а кроме того, он, бывший декан и профессор, теперь невысоко котировался на рынке труда.