Том 7. Это было - [172]
(Возрождение. 1935. 16 июня. № 3675. С. 4)
Срок платежа
Вообразил, что вдруг, по воле какого-то злого чародея, – а мало их в «волшебное» наше время! – печатное слово кончилось. Не говоря уж о том, что не будем знать о мировой жизни… и о своей-то не будем знать. Как же тогда быть всяким нашим организациям, союзам, обществам, которые каждый день добиваются от литераторов и журналистов слова сочувствия, воззваний, оповещений, сообщений, объявлений, заявлений?..
Вообразите, что писатели перестали писать все то, чем услаждали и развлекали вас, усыпляли, уводили, будили, ободряли, удивляли… Это надо помнить. И особенно надо вспомнить сегодня, когда в залах «Лютеции» «Союз литераторов и журналистов» устраивает единственный в году концерт-бал печати. Деятели печати в большой нужде, в союзе их – 460 человек, не считая семейств. Сегодня для всех, имеющих дело с печатным словом, – а кто его не имеет! – крайний срок платежа за все, что от печати получили. Не объявите же себя банкротами. Банкротство признательности – худшее из банкротств.
Писатели и журналисты зовут вас на свой концерт-бал не как должников, а как друзей: они кредиторы милостливые и щедрые и предложат вам множество всяких развлечений, о чем – в программах. Будут не только развлечения, танцы и остроумие, будут открыты и некоторые тайны… и, между прочим, при известных условиях, будет дан ответ на мучающий всех вопрос: «1936 год будет ли для каждого из нас лучше, чем минувшие?» Ответ – точный. Итак, не забывайте: печать всегда шла навстречу вам; сегодня, единственный раз в году, подите навстречу ей.
12 января 1936.
Париж
(Последние новости. 1936. 12 янв. № 5407. С. 2)
Подвиг (Ледяной поход)
Он имел одно виденье,
Непостижимое уму…
А. Пушкин
То, что совершилось восемнадцать лет тому назад на Кубани и что «Союз Добровольцев» ежегодно поминает молитвой и «круговым ковшом», по древнему обычаю, – «бойцы поминают минувшие дни…» – уже тогда, когда это совершалось, многим, смотревшим со стороны, казалось подвигом, но подвигом «безумия». «Горсточка добровольцев, брошенная всеми, истомленная длительными боями, непогодами, морозами, по-видимому, исчерпала до конца свои силы и возможности борьбы…» – слова генерала Алексеева – и ушла в степи Кубани, в исторический Ледяной Поход. Ушла, чтобы продолжить борьбу со стихиями и с врагом не человеческим только, а стихийным, не земным только, а вселенским, – борьбу со Злом, принявшим личину большевизма. «Горсточка» – и стихия Зла, «всеми оставленные» – и всемогущее, на человеческую мерку, Зло, овладевшее Россией, всеми силами и богатствами ее, всеми жизнями, Зло, прожигающее души соблазнами, властвующее насилием безмерным. И «горсточка» – продолжала вести борьбу. На человеческую мерку – безумие. Но у этой «горсточки» уже не было «человеческой мерки». Подвигом Духа переросла она эту мерку, руководилась не человеческим, а иным, высшим, «непостижимым уму». В этом «безумии» проявилась извечная трагедия божественной сущности в существе, ограниченном телесно: божественное повелело – и «горсточка» пошла на свою Голгофу. Тут не рядовое событие истории, а неизмеримое временем – трагедия борьбы Божеского и Дьявольского. В этом частном и как бы «провинциальном» для мира «случае» проявляется величайшее общее: трагедия человека на земле. Перед «горсточкой» был поставлен сплетением исторических событий страшный выбор – как бы отсвет того, евангельского выбора, когда Добро и Зло стали лицом к лицу, когда дьявол показывал Ему все царства мира и славу их и говорил: «все это дам Тебе, если, падши, поклонишься мне». И «горсточка» выбор сделала: пошла путем Его. И зрителям мира показала, – и кровью своей закрепила, – что есть сокровища, которых нельзя отдать ни даже за целый мир. Русские Добровольцы, как «бедный рыцарь», имели «одно виденье, непостижимое уму» – Ее, Россию, и все, что у рыцаря слито с Ней, воплощено в Ней, олицетворено Ею. И, «верные сладостной мечте», «полные чистою любовью», они начертали на щите своею кровью святое имя Ее.
Этот подвиг – уход в ледяные степи – определяемый условным человеческим временем – 9/22 февраля 1918 г. – имеет бессмертный смысл – отсвет Голгофской Жертвы. Этот подвиг роднится с чудеснейшими мигами человеческого мира, когда на весах Совести и Любви взвешивались явления двух порядков: тленного и нетленного, рабства и свободы, бесчестия и чести. Этот подвиг – проявление высокого русского гражданства: в подвиге этом не было ни различия классов, ни возраста, ни пола, – все было равно, едино, все было – общая жертва жизнью.
Ледяной Поход длится. Он вечен, как бессмертная душа в людях, – негасимая лампада, теплящаяся Господним Светом.
Февраль, 1936 г.
Париж
(Доброволец. 1936. Февр. С. 2)
Верный идеал
Помните из восьмой главы «Евгения Онегина» – «прощанье» Пушкина?
Читаешь – и сердце томится грустью, и вспоминается горькое слово Достоевского – «международный обшмыга». В литературе нашей хранится наш «верный идеал», и ставшие ныне, в отрезке времени и судьбы, «международной обшмыгой», мы не можем расстаться с идеалом: он создан душой народа, запечатлен великими, он живет в нас – и нас живит. Мы без него не можем, и чутко храним его. Кланяемся ему и служим, – и в этом культура наша. Что же это за идеал?
