Том 7. Дядя Динамит и другие - [31]

— Согласна, Уилли, — продолжала она, — только помни, на что ты идешь.

— В каком смысле?

— Я тебя не отпущу. Это навсегда.

— И очень хорошо.

— Ты уверен?

— Еще как!

— Тогда обнимай, прошу. Вот так. А теперь, — прибавила она, — хорошо бы уснуть. Выехать надо пораньше, и сразу поженимся. Тут у них мировые судьи не женят, есть такие специальные конторы.

Глава тринадцатая

1

На следующее утро Галли лежал в гамаке, но без монокля. Он вынул его и закрыл глаза, чтобы легче было думать. Кошка, знавшая, где искать родственную душу, снова пришла к нему и громко мурлыкала у него на животе, но он так задумался, что не чесал ее за ухом.

«Пеликан» хорошо тренирует своих сынов — они умеют сохранять в треволнениях беспечность индейца, которого жарят на костре. Ванессе, подошедшей к гамаку, казалось, что Галли ничуть не взволнован.

— Привет, — сказала она. — Не вставайте. Мужчина должен встать, когда стоит дама, но правило это недействительно, если у него на животе кошка. Я пришла попрощаться.

Галли вставил монокль и посмотрел на гостью с удивлением, а то и с упреком.

— Уезжаете?

— Минуты через две.

— А сказали, что не уедете.

— Планы изменились. Не смотрите вы так. Я вам верю. Я знаю, что слово Трипвудов — крепче камня. Просто кое-что изменилось. Можно говорить при кошке? Это секрет. Я выхожу замуж.

— Что!

— Да, выхожу.

Голос у Галли дрогнул.

— Не за Данстабла?

— Ну что вы! С чего бы?

— Он считает вас очень богатой, вот и ухаживает. Спросите Конни.

— Ухаживает? Ах, вот что он делал! А я никак не могла понять.

— Именно, вот что. Но если это не Данстабл…

— … это Уилбур Траут. Ну, говорите.

— Что?

— «Хм».

— Не собираюсь.

— Так это, с упреком.

— И не упрекаю. Почему вам не выйти за Траута? Все остальные выходили.

— Да и я чуть не вышла. Мы были когда-то помолвлены.

— Меня другое волнует, достаточно ли он хорош. Девушка, одурачившая Конни, заслуживает лучшего из мужей. Лучший он?

— Будет лучшим. Я за него возьмусь.

— Думаете, он перестанет так реагировать на блондинок?

— Конечно. Это нервное.

— Тогда — поздравляю.

— Спасибо.

— Вы не огорчитесь, если я вздохну?

— Пожалуйста. А зачем?

— Жалею крестника.

— Что с ним такое?

— Трагедия. Данстабл не разрешает жениться.

— Господи, да это же кончилось при Виктории!

— Не совсем. Если опека особо оформлена, без согласия замуж не выйдешь.

— А он не согласен?

— Вроде бы, нет. Надо его чем-то поддеть. Вы не знаете его тайн?

— Простите, не знаю.

— И я тоже. Зря мы его прокатили. Если бы он был в «Пеликане», я бы следил за ним, набрал материала для шантажа.

— Да, тут придется ждать морской пехоты, — сказала Ванесса. — А, вон и Траут! Бегу. Вы будете в Лондоне?

— Наверное. Зачем тут сидеть, если я ничего не придумал?

— Позвоните, я в «Баррибо». Пока. Ждите морской пехоты.

Она убежала, он почесал кошку. Все-таки он немножко утешился.

2

Проводив машину, леди Констанс через должное время стерла с губ приветливую улыбку. Она была растеряна. Ей казалось, что в глазах Уилбура Траута светился огонь любви. А как он говорил с Ванессой! «Не холодно? Может, дать плед? Точно не надо? Ну хорошо, а закурить можно? Дым не помешает? Дать сигарету? Пожалуйста. Прошу». Вот так.

Словом, их разговор можно было вписать в «Ромео и Джульетту»; и леди Констанс поспешила к герцогу. Она решила предупредить, что у него есть соперник, время терять нельзя.

Герцог был в том самом состоянии, когда сильные мужчины меряют шагами комнату, сдвинув брови. Мерять он не мог, болела нога, но брови сдвинул.

— Эй! — заорал он, увидев гостью. — Бидж говорит, Траут уехал.

— Да, это правда.

— А куда?

— В Лондон.

— Совсем?

— Совсем.

Герцог мог сложить два и два.

— Выкамаривалась перед ним?

— Что ты!

— Чего же он уехал?

— Не знаю.

— Как же я продам картину? Нет, это ты его спугнула! Леди Констанс опустилась в кресло. Другая бы шмякнулась в него, как мешок с углем.

— Перестань. И оставь ты эту картину. Не в ней дело.

— То есть как не в ней? Что ж мне, тащить ее к Сотби? Да там не дадут и полцены!

— Ты слушай. С ним уехала Ванесса.

— Уехала?

— Да.

— Почему?

— Уговорил, наверное. Он в нее влюблен.

— Не дури.

— Влюблен, я вижу.

— Ну, он, но не она же. У него нос переломан.

— Да, вероятно, она не влюблена. Но уступить может. Действуй, Аларих.

— Как это?

— Напиши ей. Она остановится в «Баррибо».

— Знаешь, как там дерут в ресторане?

— Сделай предложение. Скажи, что получишь лицензию от архиепископа Кентерберийского.

— Ах, ах, ах! А он сколько слупит?

— Аларих, перестань. В такие минуты не до глупостей.

— Кому? Не мне. Ты что думаешь, я золотой мешок?

— Господи, Аларих, ты вспомни, кто она!

Это подействовало. Глаза у герцога загорелись. Возможно, это был не тот огонь, который сверкал в глазах Уилбура Траута, но в яркости он не уступал.

— Сейчас напишу! — вскричал герцог чистым, как рожок, голосом.

— Правильно. Бидж пошлет со станции, заказным.

— А что писать-то?

— Я скажу. Начни так: «Я долго не решался писать Вам, потому что я, быть может, немного стар для Вас.»

— Стар? — удивился герцог. — Что ты имеешь в виду?

— В общем, — продолжала леди Констанс, — я напишу, а ты перепишешь.

Когда она написала, а он стал читать, письмо ему не понравилось, словно он был одним из тех шотландских критиков, на которых жаловался Байрон.