— Ну, что нового? — спросил д'Ожерон своего племянника.
— Ничего, насколько мне известно, кроме того, что испанский гарнизон, кажется, удвоился.
— Да, — продолжал д'Ожерон, — несмотря на стремление сохранить наши планы в тайне, кажется, какой-то изменник замешался среди нас и открыл все испанцам. Губернатор Санто-Доминго отправил двести человек подкрепления в гарнизон, они должны были высадиться вчера.
— Так и было в действительности, — заметил Филипп.
Если бы темнота не была так густа, краска, вдруг залившая лицо Марсиаля при словах д'Ожерона, тотчас подсказала бы губернатору, что за изменник выдал их тайну испанцам.
— Что мы будем делать? — спросил Монбар.
— Пойдем вперед, — ответил д'Ожерон, — но прежде выслушаем план Филиппа.
— Вы оказываете мне большую честь, дядюшка, — ответил молодой человек, — план этот прост. Вот он: сто самых ловких среди нас под начальством де Граммона и Питриана проберутся на площадку Скального форта, триста других под моим руководством нападут на испанцев сзади, так, чтобы поставить их между двух огней.
— Хорошо, но как мы переберемся за Железные берега с пушкой?
— Я нашел дорогу… Вам нравится этот план?
— Он нам подходит, и мы, ничего не меняя, приведем его в исполнение.
Де Граммон приблизился к Филиппу и дружески пожал ему руку.
— Благодарю, брат, — сказал он ему, — что вы уступили мне лучшую роль в этом предприятии, вы сделали мне одолжение, которого я не забуду.
— Я надеюсь на это обещание, — сказал Филипп с иронией, ускользнувшей от капитана.
— Будьте спокойны, — ответил он.
— Прежде, чем мы пустимся в путь, не забудьте, дети, что я дал клятву остаться здесь победителем или умереть, — сказал д'Ожерон.
— Мы победим, — в один голос ответили четыреста авантюристов.
— Обе атаки должны пройти в одно и то же время, они начнутся на рассвете. Теперь достаточно разговоров — и вперед!
Мы сказали, что ночь была темная и безлунная, ни одной звездочки не сияло на небе. Ветер переменился, как это часто бывает к полуночи, и дул с моря, так что оно теперь бушевало, и волны с шумом разбивались о Железные берега. Такая погода благоприятствовала флибустьерам, заглушая ревом моря шум, который они, несмотря на все предосторожности, вынужденно производили, не допуская таким образом, чтобы их заметили обыватели или гарнизон.
Первой заботой д'Ожерона было разделить флибустьеров на два отряда, потом под предводительством Филиппа и Питриана Береговые братья, безмолвные и смелые, как люди, решившие победить или умереть и, следовательно, жертвовавшие своей жизнью, торопливыми шагами направились к пещере, которая вдруг, к величайшему их удивлению, выросла перед ними и в которую они вошли, не колеблясь. Дорогой Филипп рассказал дяде, как случайно нашел он пещеру и домик. Благодаря этому открытию флибустьеры могли сразу же попасть в глубь острова. При выходе из пещеры оба отряда разделились. Самый многочисленный, под командой Монбара, д'Ожерона и других и предводительствуемый Филиппом, засел в домике (двери и окна которого были отворены) и за ним; домик этот находился совсем близко от места расположения испанцев. Флибустьеры оставались неподвижны и безмолвны, ожидая сигнала, чтобы начать действовать, — первых выстрелов из пушки второго отряда. Тому предстояли огромные затруднения, чтобы добраться до площадки. Но благодаря мужеству, ловкости, а особенно смелости флибустьеров все эти затруднения были преодолены в несколько часов, и в ту самую минуту, когда солнце показалось на горизонте, два выстрела из пушки, заряженной картечью, раздались на площадке Скального форта. В ту же минуту раздался страшный крик трехсот голосов, и первый отряд, устремившись вперед, как поток, прорывающий плотину, начал атаку.
Гарнизон крепости, приведенный в беспорядок этой внезапной и сильной атакой, храбро бросился к оружию. Но испанцы, попавшие меж двух огней, вынуждены были сдаться после героической обороны, продолжавшейся несколько часов. Город был в огне, две трети гарнизона пало.
Флибустьеры снова завладели Тортугой, но на этот раз они должны были сохранить ее за собой. Испанцы сдались. Д'Ожерон, не желая сохранить такое множество пленных, — кроме гарнизона были еще мирные жители, — отправил всех испанцев на судах, взятых в гавани, на Кубу, находящуюся на расстоянии пятнадцати миль, и там оставил их на свободе, не требуя даже выкупа; правда, у них отняли все, что у них было, и несчастные буквально разорились.
Д'Ожерон назначил Давида комендантом Тортуги, укрепления которой были восстановлены в прежнем грозном виде, после чего, оставив в крепости гарнизон из трехсот отборных флибустьеров, губернатор вернулся в Пор-де-Пе с главными руководителями экспедиции.
Марсиаль, опасаясь, как бы не угадали о его связях с испанцами, так храбро сражался возле Монбара, что знаменитый флибустьер счел себя обязанным обратиться к нему с похвалой, которая наполнила молодого человека стыдом и замешательством: он считал себя недостойным такой чести. Но Береговые братья, иначе истолковав краску, залившую его лицо, приписали ее скромности и горячо поздравляли молодого человека.
