Том 6. Стихотворения - [19]

Стащивши пару крендельков

С вопросом: «Ну и что ж в итоге?»

Свои переплетает ноги

Грохочет парой каблуков.

Судьба трагическая дышит

Атмосферическим дымком,

И в «Новом времени» о том

Демчинский знает, но не пишет:

— «В сознанье нашем кавардак:

Атмосферических явлений

Свечении зорь нельзя никак

Понять с научной точки зрении».

Он — угрожает нам бедой,

Подбросит огненные очи;

И — запророчит к полуночи,

Тряхнув священной бородой!..

Так в ночи вспыхивает магний;

Бьет электрический магнит;

И над поклонниками Агни,

Взлетев, из джунглей заогнит;

Так погромыхивает в туче

Толпа прохожих громарей;

Так плещут в зыбине летучей,

Сребрея, сети рыбарей.

За ним вдогонку — следом, следом,

Михал Сергеич делит путь,

Безмолвный, ровный, кроя плэдом

Давно простуженную грудь,

Потея в вязаной рубашке,

Со столика приняв поднос,

На столике расставив шашки,

Над столиком поставив нос;

И скажет в пепел папирос

В ответ на новости такие:

— «Под дымкой — всё; и всюду — тень…

Но не скудеет Мирликия…[17]

Однако ж… будет: Духов день!»

Свой мякиш разжевавши хлеба,

Сережа Соловьев под небо

Воскликнет — твердый, как кремень:

— «Не оскудела Мирликия!..

А ну-ка все, кому не лень,

В ответ на дерзости такие, —

В Москве устроим Духов день!»

Но Соловьев, не отвечая,

Снедаем мировой борьбой,

Проглотит молча чашку чая,

Рукой бросаясь, как на бой,

На доску: он уткнется в шашки;

И поражают худобой

Его обтянутые ляжки;

Бывало, он пройдет к шинели:

В меха шинели кроет взор;

И — удаляется в метели:

Седою головой в бобер;

А вихри свистами софистик

Всклокочут бледный кругозор!

Привзвизгнут: «Вот великий мистик!»

И — пересвищут за забор!

А мы молчим, одним объяты;

В веках — одно: навек одно…

А перезвоны, перекаты

Снежат, как призраки, в окно;

А лампа бросит в занавески

Свои литые янтари;

Молчат египетские фрески

На выцветающих драпри.

Михал Сергеич повернется

Ко мне из кресла цвета «бискр»;

Стекло пенснэйное проснется,

Переплеснется блеском искр…

Он — канул в Вечность: без возврата;

Прошел в восторг нездешних мест:

В монастыре, в волнах заката, —

Рукопростертый, белый крест

Стоит, как память дорогая;

Бывало, он, — оснежен весь,

Светлеет, огоньком мигая;

Бывало, все взревает здесь:

Играет скатерть парчовая,

Снегами воздухи взвивая;

И в ней — прослеженная стезь;

Хрустя перемокревшим снегом,

Бегу сюда отдаться негам,

Озябший, заметенный весь.

Так всякий: поживет, и — помер,

И — принят под такой-то номер.

3

Под стук сердец — «в концерт, в концерт» —

Мудрец, юнец. Но что их манит,

То — запечатанный конверт:

Словами тайными обманет;

Немой, загаданный глагол,

Неизрекаемый, — он водит:

То мараморохами зол,

То добрым делом соглаголет;

Изранит стуками минут,

Багрянит, звуками измуча, —

Такой мяукающий зуд,

Такая дующая туча!..

Звук множит бестолочь голов

И гложет огненное сердце;

И в звуках нет толковых слов;

Здесь не найдешь единоверца;

Из мысли: вылетят орлы;

Из сердца: выйдет образ львиный;

Из воли: толстые волы…

Из звука: мир многоединый.

Тот, звуковой, — во все излит;

Та, звуковая, — золотая;

И этот — камень лазулит;

И этот — пламенная стая.

У той —

— Над златокарей згой

Град Гелиополь: дева Отис,

Милуясь лепетной серьгой,

Целует цветик, миозотис;

Рогами гранными, как черт,

Туда — в века, в лазури-ляпис —

Граниторозовый простерт

В нее влюбленный, странный Апис.

У этой —

— Вытечет титан,

Златотоловый, змееногий;

Отзолотит в сырой туман:

И — выгорит, немой и строгий;

Седое облако висит

И, молний полное, блистает,

Очами молний говорит,

Багровой зубриной слетает,

Громове тарарахнув в дуб

Под хохотом Загрея-Зевса…

Вот этот вот: он — туп, как… пуп:

Прочел — приват-доцента Гревса…

И дирижирует: Главач.[18]

И дирижирует: Сафонов…[19]

И фанфаронит: часто — врач;

И солдафонит: каста «фонов»;

Интерферируя наш взгляд

И озонируя дыханье,

Мне музыкальный звукоряд

Отображает мирозданье —

От безобразий городских

До тайн безобразий Эреба,

До света образов людских

Многообразиями неба;

Восстонет в ночь эфирный над,

В зонах гонит бури знаков:

Золотокосых Ореад,

Златоколесых зодиаков…

……………………………….

Стой — ты, как конь, заржавший стих —

Как конь, задравший хвост строками —

Будь прост, четырехстопен, тих:

Не топай в уши мне веками;

Ведь я не проживу ста лет…

Я — вот… Я — здесь: студент московский,

Я — на подъезде…

Люстры свет.

И — Алексей Сергеич П-овский…

И — сердца бег, и — сердца стук.

Сердца — бегут; на звуки… Верьте, —

В субботу вечером наш круг

На Симфоническом концерте…

Проходят, тащатся, текут;

Вокруг — шпалеры кавалеров:

Купцов, ученых, мильонеров

(Седых, муругих, пегих, серых!);

Марковников профессор — тут;

Бурбон… И — рой матрон «мегерых»,

И — шу-шу-шу, и — ша-ша-ша,

И — хвост оторван: антраша…

Багровая профессорша;

За ней в очках профессор тощий

Несет изглоданные мощи

И — злое, женино, боа;

Вот туалет Минангуа:[20]

Одни сплошные валансьены;

И — тонкий торс; и юбка «клошь», —

Не шумно зыблемая рожь,

Не шумно зыблемые пены;

Блистая ручкой костяной,

Взлетает веер кружевной…

О, эти розовые феи!..

О, эти голубые!.. Ишь —

Красножилетые лакеи

Играют веером афиш.

Графиня толстая. Толстая,

Уж загляделась в свой лорнет…

Выходит музыкантов стая;

В ней кто-то, лысиной блистая,

Чихает, фраком отлетая,

И продувает свой кларнет…

Возня, переговоры… Скрежет:

И трудный гуд, и нудный зуд —