Том 6. Сибирские рассказы. Рассказы, повести 1893-1897. Золотопромышленники - [154]

Засыпкин. Дальше… постой, все из ума вон… нужно было поговорить с тобой серьезно, а я вот какими пустяками занялся.

Анисья Тихоновна. Подарить хочешь что-нибудь?..

Засыпкин. Подарок само собой… Ах, да, вот что: ну, как Лена?

Анисья Тихоновна. Ничего… все такая же, как и была.

Засыпкин. Вот что, Анисья: скажи мне, как перед богом: любишь ты ее, мою Лену?.. Ведь я за нее ответ должен богу дать, великий ответ…

Анисья Тихоновна. Странный вопрос: конечно, люблю…

Засьгпкин. Вот мне это только и нужно… гора с плеч, Лена — хорошая девушка, добрая… чистая у нее душа-то, как хрусталь…

Анисья Тихоновна. А мне кажется… может быть, я ошибаюсь.

Засыпкин. Говори… ну, говори!..

Анисья Тихоновна. Мне кажется, что Лена неравнодушна к Василью… (Пытливо смотрит на мужа.) Что же, по-моему, он ничего, парень хороший!..

Засыпкин (вскакивает с места). Молчи… ради Христа, молчи!.. Никогда этому не бывать… слышишь?.. Никогда… Я и Васе это говорил, он знает. Одним словом, этому не бывать…

Анисья Тихоновна (в сторону). Отлично, вот ты когда мне попался, милый друг… (Громко.) Да ведь я ничего не говорю: так, к слову пришлось…

Засыпкин. Да слово-то какое… Вот что, Анисья: мне-то самому неловко все это обсказать Лене, а вот ты устрой как-нибудь, объясни ей, что ни под каким видом. Да… Я Васю, конечно, люблю и жалею, как сироту, а чтобы отдать ему Лену: ни-ни, ни в жисть!.. никогда!..

Анисья Тихоновна (встает). Хорошо, скажу… Меня портниха ждет. (В сторону.) Отличная мысль… (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ IX

Засыпкин один (сидит на диване), потом Mосевна.

Засыпкин (щупает себе голову). Вот сидела рядом со мной… обнимала… и вдруг: нет ничего… (Оглядывается.) Ушла?.. Да, конечно, ушла… Опять забыл, о чем думал… Ах, я несчастный, несчастный человек!.. (Вскакивает.) Не верю я ей… ни одному слову не верю!.. да!.. Обманывает меня… (Останавливается.) Зачем этот Белоносов к нам повадился?.. Ну, конечно, за Анисьей ухаживает, турусы на колесах перед ней разводит, а я-то дурака из себя перед ними валяю… Увижу ее, и точно вот огнем обожжет: все нипочем, а в голове так круги, круги… Тоска какая-то, с мыслями собраться не могу. А дочь?.. Лена моя, голубка, вот где ты у меня: к самому сердцу приросла… Легче мне, когда я об ней начинаю думать: славная она, кроткая.

Mосевна (входит и начинает вытирать пыль). Воззрился… заглядел… ишь, ненасытные глаза!..

Засыпкин (оглядывается). Кто здесь?.. Ах, это ты, Мосевна… Чего ты тут ворчишь?.. Кто воззрился?..

Мосевн а (грубо). А тоже не укажешь. Еще спрашивает, кто воззрился. Чего надулся-то, не больно тебя испугалась. Растаял… У самого дочь на возрасте, надо дочь пристраивать, а он на чужих девок глаза пялит.

Засыпкин (строго). Послушай, да ты, кажется, совсем с ума спятила… Как ты смеешь, наконец?..

Мосевна (азартно). А вот и смею… и смею. Ну, чего взял? Знаем тебя хорошо: мягко стелешь, да жестко спать. Ласково говоришь, а в дому-то тебя все, как огня, боятся… Ну, чего на меня-то воззрился: на мне узоры нарисованы? С меня, старухи, нечего взять, а я всегда скажу: дочь на возрасте, а он… тьфу!.. тьфу!..

(Засыпкин бросается на нее со сжатыми кулаками.)

ЯВЛЕНИЕ X

Те же и входит Лена.

Лена (бросается к отцу). Папа, папа… что ты!.. Папочка, миленький, она, как ребенок.

Мосевна. Убить меня хотел… а? Двух жен в гроб заколотил, теперь третью хочешь… а?.. А я вот при дочери все скажу… все…

Засыпкин (порывается к Мосевне). Замолчи, змея…

Mосевна (направляется к дверям). Чего меня душить-то, и так уйду. (Уходит; Засыпкин бросается на диван и схватывает голову обеими руками.)

Лена (садится рядом с отцом). Папочка… миленький… что с тобой?.. Ведь Мосевна сама не знает, что говорит…

Засыпкин. Нет, она знает… она… все здесь против меня, Лена! О, господи, я, кажется, начинаю с ума сходить?..

Лена. Папочка, успокойся… тебе все это кажется!.. Ты такой странный стал нынче…

Засыпкин. И ты, Лена, как другие… а, впрочем, может быть, я и действительно изменился… Ах, Лена, Лена, ведь ты у меня одна, одна! (Горячо обнимает и целует в голову.) Для тебя я всегда буду таким же, каким был… Может быть, у меня есть свои недостатки, даже, может быть, я дурной человек, но не для тебя…

Лена. Нет, папа, ты раньше лучше был! А теперь всех в чем-то подозреваешь; потом, точно кого боишься…

Засыпкин. Да, да… А ты не подумала, Лена, каково мне-то живется?.. Это я не насчет Анисьи, нет, я на нее не могу пожаловаться, а так, вообще. Слышала, что сейчас Мосевна-то отвесила: двух жен в гроб вколотил… это я-то? Как это тебе понравится?.. А другие в глаза не скажут, зато за глазами наговорят всячины…

Лена. Что же, папа, наговорят?..

Засыпкин. Ну, да мало ли глупостей каких могут наговорить: разорил Ширинкиных, разорил Молокова, потом про Анисью… Злых людей много на белом свете, голубчик!.. Завидно им, что я вот и богат, и счастлив, а прежде-то знали меня бедным, таким маленьким человеком.

Лена. Ты, папа, у Ширинкина прежде служил?

Засыпкин. Да, у Ширинкина, у старика… Мальчишкой еще я к нему поступил-то, ну, присмотрелся к делу, а потом и свое дело завел. В нашем приисковом деле все от счастья зависит: повезло — пан, не повезло — пропал. Много хороших людей на этой дорожке и головы свои положили, все золота добивались, а я разбогател, потому что бог счастья послал. Вот этого-то мне и не могут простить — зачем я из нищеты да из бедности в люди вышел!.. Ах, Лена, Лена, ты вот не знаешь людей-то…