Том 6. Рассказы, очерки, сказки - [128]

.

Незаметно за несколько лет в разных ящиках нарастает толстый культурный пласт, состоящий из старых писем, счетов, жировок, вырезок и других благоговейно сохраняемых бумаг, превратившихся от времени и наслоившейся пыли в какую-то однородную массу. При благоприятных обстоятельствах масса эта будет лежать в ящике до того дня, когда сделается посмертным наследием. Через какое-то время кто-нибудь растроганно покачает над ней головой, промолвит нечто вроде: «Бережливый был старик!» — перевернет несколько верхних листов, вытрет пальцы носовым платком и велит всю эту кучу сжечь. При неблагоприятных обстоятельствах, — как, например, переезд, генеральная уборка и другие подобные катастрофы, — этот культурный слой приходится иной раз вынуть из ящиков и что-то с ним сделать, чтоб он стал поменьше. «Ладно, разберем это», — мужественно говорит себе человек и начинает перебирать пропылившуюся массу лист за листом, вспоминая примечательные события своего прошлого.

Вот расписка: «За ремонт шкафа 45 чешских крон получил Ян Комарек». Какой же это шкаф? — удивляешься ты. И кто такой Ян Комарек? Безуспешно стараешься вспомнить, какие у тебя в жизни были шкафы… Ну, все равно. Дальше. Письмо приятеля: «Последнее Ваше письмо озадачило меня и возмутило…» Господи, какое письмо? О чем там шла речь?.. Ничего не поделаешь, разве вспомнишь теперь? «На Ваше уважаемое письмо сообщаю, что метр каменного карниза в данном оформлении обойдется…» Какого карниза? Ну, посудите сами: на что мне вдруг могли понадобиться какие-то каменные карнизы? Хоть убей, знать не знаю никаких каменных карнизов.

Но дальше, дальше! Что ни письмо, то загадка: в чем дело? Почему мне так писали? За что меня благодарят? Кто это такой? Разве я с ним переписывался? Кто эта Грета? Почему я это сохранил? А это? О чем тут, собственно, идет речь? Ничего не понимаю. И все это — мое прошлое? Удивительно. Испытываешь что-то вроде чувства неловкости, как будто читаешь чужие письма. Страшно неприятное ощущение, ей-богу. Да, надо все сжечь. А оставить только письма симпатичных, близких людей…

Да, ну, а в них о чем? Чем вызван этот упрек? К чему относится это выражение сочувствия? Смотришь на все это — такое интимное! — с недоумением, не представляя себе, в чем тут подлинный смысл, для чего все это было сказано. Если бы тебе пришлось по этим письмам составлять свою автобиографию, господи, вот была бы задача! Не поймешь, что к чему, просто чепуха какая-то! А будь пять таких ящиков, полных старыми бумагами, было бы еще больше путаницы и бессмыслицы… Ничего не поделаешь, придется все сжечь! Письмо за письмом падает в корзину, и ты похож на дерево осенью, роняющее желтые листья. Должно быть, ты — довольно старое дерево, если листьев в конце концов попадало много. Осталась только тоненькая пачка писем, в которых нам удалось прочесть хоть что-то живое; совсем незаметная пачка, которую мы укладываем на дно какого-нибудь ящика: сжечь и эту горстку, право, было бы жаль. Когда-нибудь она опять станет толстым культурным пластом, превратившимся от времени и насевшей на него пыли в неразличимую массу. И мы опять когда-нибудь начнем перебирать лист за листом, отчужденно, растерянно, с удивлением качая головой.

И — будьте здоровы — еще как расчихаемся от этой пыли!

1936

Коробка спичек

Есть люди, у которых нет денег; есть иные, которые не верят, что у человека есть душа, случаются и такие, что всю жизнь могут прожить без политических убеждений. Но что гораздо удивительней, бывают люди, у которых в кармане нет коробки спичек. Я знаю даже курильщиков, которые никогда не носят с собой спичек. Есть мужчины, которые как-то обходятся без поднимающего дух морального присутствия спичек.

Я вовсе не собираюсь превозносить практическую полезность спичек; но есть такие вещи, — как, например, перочинный ножик, спички, огрызок карандаша, блокнот, без которых я вообще не могу представить себе человека мужского рода. Есть вещи, без которых человеку просто не обойтись, и не потому, что они абсолютно практически необходимы, а потому что они в высшей степени поэтичны и авантюристичны. С того момента, как мальчишка начинает сознавать эпичность жизни, он вдруг обнаруживает, что не может обойтись без некоторых существенных, жизненно важных мужских предметов. Это спички, нож, огрызок карандаша и блокнот. И обрывок веревочки. У нас, взрослых, вместо веревочки — носовой платок, глубинная миссия которого состоит не в сморкании носа, а в связывании вещей. У настоящего мальчишки одежда — просто вместилище для этих совершенно необходимых пяти предметов. Одежда — просто набор карманов, служащий для хранения четырех или пяти главных элементов жизни.

Мне ли вам говорить, что такое перочинный нож: оружие, резец, пила, отвертка, долото, ланцет, сверло, бурав — короче, все, что делает из человека ремесленника, скульптора, воителя и техника, инструмент-оркестр, полный арсенал, мастерская о трех лезвиях. Карандаш служит для деятельности художественной и научной; он вполне пригоден для покрывания свежепокрашенных стен надписями и фресками; он являет собой свидетельство того, что изобретение письменности и ее прогресс сопровождают человека повсюду. В самом деле, огрызок карандаша в кармане у мальчишки определяет человека как существо пишущее. Соблазнительность блокнота связана не столько с его действительным содержанием, — у ребят блокноты обычно несут следы неэпической грязи и не поддающиеся химическому анализу отпечатки событий их личной жизни, — сколько с удивительной и беспредельно открытой возможностью того, что в нем могло бы быть написано, набросано и нарисовано. Блокнот — это лучшая книга на земле, ибо это летопись, которая никогда не была и не будет написана; это складная стена, которую мальчишка носит в кармане, но по рассеянности так никогда и не соберется размалевать. Тем не менее уже сама вероятность того, что когда-то, в будущем, в нем появится ужасно важная, уникально-историческая запись, придает блокноту таинственную и неоспоримую ценность. Значение веревки ясно каждому; ею можно связать врага или подвязать парус на тонущем корабле; при надобности также сделать кнут, инструмент музыкальный и практичный в то же время. Что касается музыки, то настоящий мальчишка умеет свистеть, сложив губы дудочкой или в два пальца (обратите внимание, что мужчины, вообще не умеющие свистеть, и во всех прочих отношениях никчемны, в них чувствуется какая-то извращенность), поэтому носить в кармане среди главных предметов жизни горн ему совершенно нет необходимости.