Том 6. Пьесы, очерки, статьи - [22]

Варюша смеется.

Ты еще погоди смеяться. Залез я в баню, а воды-то и пет! Кончилась вода! Одна пустая лохань стоит. А пол от мыла скользкий, не устоишь. Поскользнулся я на том полу, а он неструганый. И лапу себе занозил. Здорову-ущую щепку в лапу загнал. Взял я лоханку, шваркнул ее со зла в оконце и пошел немытый. А после зимы, сама понимаешь, охота и помыться и погреться. Шкура вся в лохмах. Волки – и те надо мной смеются, не то что, скажем, лисы или вороны. Те всегда рады над стариком понасмешничать. Да… Дошел до берлоги, залег спать – и ничего. Нога не чувствительная. А сегодня с утра начала ныть. Распухла и так ноет, так ноет – сил нету.

Варюша. Нарывает, должно быть!

Страходер. Волк ее знает! Как бы не было антонова огня. Воспаления. Да… Что-то долго не идет подружка твоя. На язык она шустрая, а на ноги – не того, не больно ходкая. Пить хочется. Вся глотка пересохла.

Варюша (встревоженно). Может, у тебя жар, дедушка. От нарыва.

Страходер (пугается). Да ну! Господи спаси и помилуй!

Варюша. Дай я лапу тебе посмотрю. У меня булавка есть. Может, вытащу.

Страходер. Только поаккуратнее. А то я от боли могу лапой дернуть, тогда худо тебе придется. Или сомлеть могу.

Варюша садится рядом с медведем. Он протягивает ей лапу. Варюша осторожно берет ее и рассматривает.

Варюша. Ты когти убери. А то плохо видно.

Страходер. А теперь?

Варюша. Теперь хорошо.

Страходер (качается). А-а-а! О-о-о! Ой-ой-ой!

Варюша. А ты не дергай. Так больнее будет. Вот она, заноза!

Страходер (бессильно прижимается головой к плечу Варюши). Дай отдышаться. Чем это от тебя пахнет? Ржаными коржами, что ли?

Варюша. Ага! Хочешь поесть? У меня в кошелке один остался.

Страходер. Давай. Давно я их не пробовал. А то все мясо да мерзлая брусника – скучная получается пища.

Варюша дает медведю ржаной корж. Он с наслаждением его жует.

Водицей бы этот корж запить, в самый раз. Подружка твоя, выходит, обманула. Никак не идет.

Варюша. Она придет, дедушка.

Страходер. Поглядим.

Варюша. Ну, давай лапу. (Осторожно вытаскивает занозу.)

Медведь рычит. Вороны подымают неистовый крик.

Страходер. И чего пугаются, дуры!

Варюша. Ну, вот и все! Погляди, какую ты щепку себе под коготь загнал.

Страходер. И глядеть не желаю. Ох! Сейчас… Чуть полегчало. Снегом мне лапу протри.

Варюша трет ему лапу снегом.

Ой, хорошо! Вот спасибо так спасибо! (Начинает зализывать рану.) Ты чья? Деда Никиты, что ли, внучка?

Варюша. Ага.

Страходер. Старик он хороший.

Варюша отворачивается, украдкой вытирает слезы.

Ты, дурочка, не пугайся. Я тебя не трону. Я теперь тебе первый друг.

Варюша. Да я не об том…

Страходер. А об чем? Ты подружку свою не жалей. Все равно я ее задеру. Не за воду – волк с ней, с водой! – а за подлость. Меня обманула и тебя одну бросила. Небось бежит домой, радуется. Думает: «Страходер Варюшу уже задрал, за мной не погонится». Ишь какая! Тобой откупиться решила. Вот за это я ее задеру. Обязательно.

Варюша. Я сейчас не об ней плачу. Дедушка у меня помирает.

Страходер. Что поделаешь! Раз родились, все равно помрем.

Варюша. Колечко бы его вылечило. Это колечко чудесное: оно от всех болезней спасает. Мне его прохожий, солдат подарил. Да вот… обронила я его в снег. А в таком снегу разве найдешь!

Страходер (чешет в затылке). Да-а… задача! А надо бы его найти. Для тебя. Уж больно ты ласковая.

В лесу темнеет. Солнце уже зашло. Небо залито последним багровым светом заката.

Я злом за добро не плачу. Всю ночь буду снег разгребать. Может, найду перстенек. А тебе надо домой бежать. Темнеет, дорога дальняя. Дед небось тревожится.

Варюша. Я ему махорку несу. Он второй день не курил. Может, хоть от махорки ему полегчает.

Страходер. Ну, беги. Не боишься?

Варюша (неуверенно). Нет, не очень…

Страходер. А чего тут бояться? В этом лесу никого страшнее меня нету. Дай только напоследок закурить, побаловаться.

Варюша свертывает медведю цигарку, достает из кошелки коробок спичек, дает закурить.

Ну, счастливо! Деду поклон. Найду колечко, принесу.

Варюша убегает.

(Садится, смотрит ей вслед, курит, дымит.) Разные бывают люди. Ох, и терпеть я не мог до сей поры этих девчонок! Как идут в лес по малину или грибы, каждая пустой бидон с собой тащит. Чтобы меня, значит, пугать. Как завидят меня, как грохнут палками по бидонам, у меня сердце обрывается. Слышать этого не могу. Как дам ходу – один треск от кустов стоит. Потом сутки не могу отдышаться. А эта – душевная девочка. Рука у нее как былинка, а занозу вытащила. Да-а… Вот так и выходит: век живи – век учись. (Затягивается, кашляет, машет лапой.) До чего махорка забористая! Должно, государственная. Не самосад.

Картина четвертая

Изба деда Никиты. Сумерки. За окнами – мохнатый от снега лес. Никита сидит на печке, свесив ноги, и тяжело дышит. Слышно, как в сенях хрипло поет петух.

Никита. Куда ж она убегла, господи! Ума не приложу. День прошел, смеркается, а ее нету. Неужто так вот и помру один, без ласкового ее слова. Ноги у меня отказали, не слухают, а то бы идти сейчас надо в лес, покликать ее, поискать. Мало ли что! Волки нынче голодные. (С трудом слезает с печи.) Эх, Варюша, Варюша! Неслух ты у меня. Маленькая девчоночка, вроде как зяблик, а без тебя трудно.