Том 6. Лорд Эмсворт и другие - [157]

— Ложись в гамак, — сказал он, — и расскажи, в чем дело. Я не сомневаюсь, что это обычные здешние штуки. Ты заметила, наверное, что Бландингский замок — не для слабых. Так что случилось?

— Это все Билл!

— Что он наделал?

— Не он, она! Вы знаете эту секретаршу?

— Прекрасную Лаванду? Мы с ней друзья. Эмсворт ее не любит, а на мой взгляд, есть в ней своеобразная прелесть. Она напоминает мне учительницу танцев, которую я боготворил. Я имею в виду не столько любовь, сколько страх и трепет. Очень похожи. Мы с Лавандой вчера поговорили. Она мне призналась, что хочет открыть машинописное бюро, но не может, нет денег. Почему призналась — не спрашивай. Вероятно, от меня веет той эмпатией, о которой столько говорят. Циник предположил бы, что она собиралась меня прощупать, но вряд ли. По-моему, это… что ты делаешь? Гимнастику? — спросил он, ибо Майра странно заломила руки.

— Не говорите вы, дядя Фред! Послушайте! Лорд Икенхем понял, как она права.

— Прости, — сказал он. — Дурная привычка. Что ты хотела поведать мне о Лаванде?

— Она мерзкая шантажистка!

— Кто? Ты меня удивляешь. Кого же она шантажирует?

— Бедного Билла! Она попросила, чтобы он украл Императрицу.

Казалось бы, трудно удивить лорда Икенхема, но тут он удивился. Он знал, что в Бландингском замке можно ждать чего угодно, но к этому готов не был.

— Что ты имеешь в виду?

— Я же сказала, она просит, чтобы Билл украл Императрицу. Я не знаю, для кого. То есть крадет она, а он ей должен помогать.

Лорд Икенхем тихо свистнул. Он понял, что это правда. В конце концов трудящийся достоин пропитания, а значит — кто-то осыплет Лаванду золотом, и она откроет свое бюро. Это ясно, это — несложно, только при чем тут преподобный Катберт? Они, в сущности, незнакомы…

— При чем тут Билл?

— Она его подловила. Сказать вам все как есть?

— Конечно.

Заметив для начала, что таких особ лучше бы варить в кипящем масле, Майра начала свой рассказ.

— Билл пошел гулять, а она подходит. Он говорит: «Хорошая погода», она…

— …отвечает: «Мдау».

— Нет, она отвечает: «Нам надо с вами потолковать, мистер Бейли».

— Бейли? Она его знает?

— Еще как! Она что-то делала для бедных там, у них, и сразу его узнала. У него такое лицо…

Согласившись с тем, что забыть Билла трудно, лорд Икенхем опечалился. Он-то думал, что перед ним — девичья прихоть, а тут такая беда! Если Билл не согласится, Лаванда все скажет леди Констанс и та примет меры. Несчастный пастырь будет извергнут из рая, как Люцифер, денница, сын зари.

— А потом?

— Сказала, чтоб украл Императрицу.

— А он что?

— Послал ее к черту.

— Странный совет для священника.

— Ну, он сказал, что лорд Эмсворт с ним очень добр, а он у лорда Эмсворта гостит, и любит его, и не обидит, и вообще, епископ бы не разрешил красть свиней.

Лорд Икенхем кивнул.

— Да, да, — сказал он. — Суровая жизнь у священников. Украдешь свинью — и все, нет тебе пути. А она?

— Сказала, чтоб он подумал, мерзав… Лорд Икенхем поднял руку.

— Я знаю, какое слово дрожит на твоих устах, — промолвил он, — но не произноси его, удержись. Да, тут есть о чем подумать. Может, ему свернуть шатер?

— То есть уехать? А как же я?

— Это было бы разумней всего.

— Я без него умру. Вы ничего не можете придумать?

— Нам надо выиграть время.

— Как? Эта…

— Pardon!

— … особа просила ответить завтра.

— Завтра? Что ж, пускай он соглашается и попросит два дня, на подготовку.

— Всего два дня!

— За эти два дня я напрягу все свои силы. Редкая проблема устоит против них.

— А если устоит?

— Тогда, — признал лорд Икенхем, — положение будет нелегкое.

VI

1

Среди других немаловажных замечаний, которых слишком много, чтобы их привести, поэт Драйден[118] (1631–1700) сказал, что у большого — малая причина; и все здравомыслящие люди с ним согласятся.

Если бы к лорду Эмсворту не залетела муха и не стала бы жужжать над его носом, он вряд ли проснулся бы в четверть пятого; а если бы он не проснулся или снова уснул, он бы не лежал, размышляя о юных христианах, и не вспомнил бы совета, который дал ему лорд Икенхем. Память часто подводила его, но не на этот раз.

Пробраться к озеру, сказал лорд Икенхем, подрезать веревки. Чем больше думал об этом хозяин замка, тем больше соглашался с тем, что другого пути нет. Такие люди, как пятый граф, говорил себе граф девятый, такие осторожные, консервативные люди, не решают сгоряча, они сперва обдумывают, а когда уж дают совет, можно не сомневаться в его надежности.

Утро было самое что ни на есть раннее, а в библиотеке лежал один из тех перочинных ножей, которыми закалывают баронетов в соответствующих романах. Нож был острый, граф им порезался два дня назад. Словом, все складывалось прекрасно — если бы не мысли о Констанс.

«Если она узнает…» — подумал он и содрогнулся. Тут подоспел голос, зашептавший на ухо: «Не узнает», и бедный лорд, напротив, встрепенулся. Пыл, вдохновлявший его крестоносных предков при Акре или Дамиетте,[119] поднял его с постели и побудил одеться, если слово это применимо к такому свитеру и таким брюкам. У дверей библиотеки лорд Эмсворт ничем не отличался от тех, кто сокрушал нечестивых.

Когда он уже размахивал ножом, как Артур — Эскалибуром, странная пустота в желудке подсказала ему, что он не завтракал. Несмотря на рассеянность, он догадался, что тут поможет кухня. Теперь он редко там бывал, но в детстве вечно бегал туда, за пирогом, и оттуда, от кухарки. Легко отыскав дорогу, он открыл знакомую дверь, зная, что при всех своих особенностях воду вскипятить сумеет, — и неприятно удивился, ибо в кухне был Джордж.