Том 6. История любовная - [187]

В трубке тревожно зашуршало, задышало.

– Алло?.. – нервно окликнула Ирина, глотая воздух, – у аппарата Снежко… кто меня спрашивает… это откуда, из санатория?.. господин директор?..

И вспомнила, что это из важного отеля, и сейчас же себя поправила, пугаясь, что директор мог сам приехать и позвонить.

– О, Боже мой… алло-о!.. я слушаю…

– Гм… – тяжело задышало в трубке, – вы… говорите по-английски?

Говорил глуховатый голос, одышливый, с ужасным произношением, – у директора был жирный и мягкий голос, кокетливый. У ней отлегло от сердца, и сразу озарило, что это – тот.

– Да, говорю, – сказала Ирина по-английски, – кто говорит… что вам угодно?

– Э… говорит Эйб Паркер, из Торонто… – в трубке опять заскрежетало, – Алло! вы слушаете?

– Да… я не понимаю, что… откуда – из Торонто?..

В волнении ей представилось, что говорят из какого-то Торонто, – что-то далекое.

– Говорит Эйб Паркер из отеля в Биаррице… – ответил голос мягче, слышалась в нем улыбка, – а Торонто… это мой город, откуда я. Прошу прощения… позвонил обеспокоить вас… но я сейчас объяснюсь. Видите… я хотел бы… вернее, мне очень важно… просить вас, где-нибудь с вами встретиться…

Ирина хотела повесить трубку: подобное не раз бывало. Она сказала раздраженно-резко:

– Вы ошиблись. Я не встречаюсь с незнакомыми людьми, прошу оставить меня в…

Голос возбужденно перебил:

– Это совсем не то!.. уверяю вас, это… вы поймете, когда я объясню. Я отлично понимаю и прошу извинить, но… это так трудно все объяснить по телефону. Одну минутку… прошу вас… я сейчас, как это?.. я сознаю неловкость, и мне теперь так стыдно, что так сразу, но… я чувствую, вы меня извините, когда я… Мои намерения совершенно другого рода, совершенно другого!..

Голос был искренний и – показалось Ирине – грустный. Она сказала:

– Я совсем вас не знаю… и так странно… о чем нам говорить? Я решительно отклоняю, это совершенно…

– Позвольте мне сказать. К вам я отношусь с глубоким уважением… и так и думал, что вы так мне и скажете, что… прошу встретиться! Не был вам представлен, и… Но вы меня поймете и извините. Только разрешите говорить с вами откровенно… я привык откровенно, и всегда… Дело вот какое… Правда, дело это личное… к вам никакого отношения, хотя есть одно… Уделите только две минутки, и я постараюсь вам ясно… хотя это трудно ясно в две минутки… но вы поймете… Бывает…

«Должно быть, пьяный, – подумала Ирина, слушая путаную речь, прерывавшуюся вздохами и хрипом, – повешу трубку?..»

– …бывают такие состояния… душевные переживания, когда отходят эти… условности… и когда все уже не имеет значения. И вот, такое у меня… Я… сколько вас слушаю, как вы поете, и чувствую, что…

«Нет, сейчас повешу… невозможно… пьяный»…

– …вы не можете не понять… чувства… когда у человека… Это не объяснение в чувствах, а я про душевное состояние, вне вас. Хотя, конечно, не вне вас, но… Я не из тех, каких здесь много, и ничего не добиваюсь. Я прямо: вам я посылал цветы, как посылал бы дочери… от искреннего сердца, поверьте мне! И еще… но тут самое важное, о-чень важное… для меня.

«Что за чушь! – подумала Ирина, раздражаясь, – несомненно, пьяный»…

Она сказала резко:

– Извините, я прекращаю этот странный разговор…

– Ни в каком случае!.. прошу вас!.. – воскликнул, прерываясь, голос, – вы ошиблись! уверяю вас, что вы ошиблись, подумали, что я… Я потому так, что знаю вас, и потому…

«Надо было давно повесить»… – подумала Ирина, и все же не повесила:

– Как вы можете меня знать?

– Это трудно объяснить, но я вас знаю. Я умею разбираться в людях, и понимаю, что вы не певица из кабарэ, и… но это теперь трудно, и…

– Для посещающих наше кабарэ, я только «певица из кабарэ», и прекращаю этот странный разговор!.. – оборвала Ирина, задетая этим – «певица из кабарэ».

– Я вас оскорбил? но чем же, чем?!.. – воскликнул голос, и она почувствовала в нем горечь.

– Нет, вы меня нисколько не оскорбили. За цветы благодарю… и верю, что это из чистых побуждений, как и… та дикая история. Кажется, я не ошибаюсь, это вы тот иностранец… который «боксом»?.. – спросила она насмешливо-певуче, и тут же рассердилась: «зачем я это!..»

В трубке заскрежетало, задышало.

– Да, это я. Но почему вы говорите – «дикая история»? разве вас это оскорбило? Правда, я реагировал поспешно, но… я не мог!.. Бывают обстоятельства, когда…

– Я понимаю, что вы не хотели оскорбить меня… и я… – она подыскивала слово, – и меня, правду сказать это даже тронуло, этот ваш «жест»…

– Видите, вам передалось мое… – перебил голос, – мое… нет, не чувство, а… мое… состояние. Иногда такой «жест» необходим. Я не выношу, когда в моем присутствии, и… И, главное, почему так вышло? Одну минутку… Смотрел я тогда на вас, и вот, подумал, ясно себе представил: а вдруг бы это?.. Ну, да … я вдруг подумал: «а что, Эйби… если бы это была твоя Мэри… девочка твоя!..» – в трубке закопошилось, захрустело, – «как бы ты поступил?» Ах, сударыня… надо знать. Вы слушаете?

– Да слушаю… вы говорите – «надо знать». Говорите, говорите… – отозвалась Ирина.

– Да, надо знать все. Но сейчас трудно вам объяснить в двух словах. Это очень сложная… сфера чувств. Передалось мне… чем-то, звуком вашего голоса, вашим… чувством… что вы можете все понять! Ну, как объяснить, например, что человек… простите, я должен говорить невольно о себе… человек всем обладающий… в материальном смысле…