Том 5. Стихотворения, 1941–1945. Статьи - [2]

За вкусные селяночки

Казенно-провожатому

Вилкову тароватому

Уж не пришлось краснеть.

У разварной стерлядочки,

У балыка, севрюжины,

Икры – не меньше дюжины

Отборнейших сортов! –

Все немцы осовевшие,

Как будто год не евшие,

Пыхтели час, не менее.

Особое умение!

Сказать по справедливости,

Старались без стыдливости:

Ешь, пей, коли дают, –

Из-за стола стыдливые

Голодными встают.

Пилося немцам, елося

На славу, да имелося

К тому еще в виду,

Что к вечеру от города

В их честь банкет готовится

С оркестром симфоническим

И ужином отменнейшим

В великолепном киевском

«Купеческом» саду.

Со всякой точки зрения

Он стоил одобрения,

Невиданно-диковинный –

Другого слова нет! –

Банкет, организованный

Красноречиво-лаковым

«Градским главою» Дьяковым.

Да, это был банкет!

Но мне его в подробностях

Описывать охоты нет:

У самого, мне боязно,

Вдруг слюнки потекут.

Недаром поздно, за полночь,

Когда в утробах вспученных

У них, едой измученных,

Плескалося, варилося,

Черт знает что творилося,

Гостями сонно-вялыми

Уже под одеялами

Не то что говорилося,

А бесперечь икалося,

Утробно выкликалося:

«Зак… кузка… рузкий… гут!!»

Весь день второй естественным

Был продолженьем первого:

Приятные слова,

Серьезное, курьезное,

Диковинно-забавное,

И то и се, а главное –

Жратва, жратва, жратва!

Зашли в собор Софиевский,

Зашли в собор Владимирский,

А в самую жару

На флагами расцвеченном

Колесном пароходике

Опять с банкетом, с музыкой,

С застольным красноречием

Катались по Днепру.

Наевшися, напившися,

Банкетных слов наслушавшись,

Туристы стали спрашивать

Вилкова с нетерпением:

«Не опоздаем к поезду?»

Вилков ответил вежливо:

«Да, на вокзал пора,

Переночуем в поезде.

И завтра же с утра

Согласно расписанию

И вашему желанию

Крестьянские показаны

Вам будут хутора».

Часть вторая Шварц'эрде!.. чернозем!

Мы ехали по чернозему. Все немцы почему-то с завистью смотрели на наш чернозем.

(А. Вилков, «С немцами по России».)

Welchen reichen Ertrag wurde der frucht-bare Beden der Schwarzerdt liefern, wenn er statt von Russen von Deutschen besiedeitwaie!

(Die Zukunft Russlands von Rudolf Martin. Leipzig, 1906.)

(Какой богатый доход могла бы дать плодородная почва черноземной полосы, если бы она была населена не русскими, а немцами!)

(Рудольф Мартин, «Будущность России». Лейпциг, 1906.)

Туристы спали в поезде,

А утром очутилися

Уж в Харьковской губернии,

Где у Ковяг, у станцийки,

Их ожидало зрелище

Особо любопытное,

Российски-самобытное,

Казенной красоты:

Почтовых троек линия

Пред ними растянулася

Почти на полверсты.

Кобылки, отбиваяся

От мухи надоедливой,

Потряхивали гривами,

Пускали в ход репейником

Забитые хвосты, –

И, дыбясь и брыкаяся,

Наполнив воздух ржанием,

Ярились жеребцы.

С обычным прилежанием,

С густым упоминанием

Родителей, святителей,

Все так же, как бранилися

Их деды и отцы,

Бранились бородатые,

Нечесано-лохматые

Почтовые извозчики:

«Эй, осади!», «Подвинь!»

Под расписными дугами

Смеялись хохотунчики,

Гремушки-грохотунчики,

Задорные бубенчики,

Веселые, болтливые

Звенели колокольчики:

Динь-динь, динь-динь, динь-динь!

Туристы разместилися,

Уселися, поехали

Дорогою извилистой

Средь моря безграничного

Ржаного и пшеничного

С густым, высоким колосом

По самую по грудь.

Дорога безобразная,

Размоченная, грязная,

И вязкая, и тряская,

На взгляд немецкий – жуть.

Пред головною тройкою

Мотаясь суматошливо,

И криком и нагайками

Гоня с дороги встречные

Телеги с таратайками.

Ей верховые стражники,

Охальники и бражники,

Указывали путь.

Под конскими копытами

Грязь черная и липкая

Разбрасывалась в стороны,

Летела в немцев комьями.

То ль ехать, то ль слезать?

Чай, грязь – не мед, не патока:

Забрызжет – не слизать.

Грязищей весь забрызганный,

Турист, профессор Шустерман,

Сказал не без чудачества,

Что чернозем – чтоб полностью

Узнать его все качества –

Не только видеть, надобно

Еще и осязать.

Впрямь было показательно,

Насколько осязательно

Воспринимался немцами –

Под видом бескорыстного

Анализа научного –

Вид чернозема тучного.

«Шварц'эрде!» – немцы все

Шептали зачарованно,

Наслышавшися издавна,

С ребяческого возраста,

Об этой, нынче узренной,

О черноземной, сказочной

Пшеничной полосе.

«Шварц'эрде!» – все вполголоса

Стонали сокрушительно,

И ни о чем решительно

У них уж речи не было.

Забыли обо всем,

С волненьем нескрываемым

Они с повозок прыгали,

Шварц'эрде брали на руку,

И растирали пальцами,

И сладострастно нюхали:

Так вот он – знаменитейший

«Берюмте шернасём»!

Просторы неоглядные

Зелено-серебристые,

Струистые, волнистые,

С цветистыми узорами

Окидывая взорами,

Они по временам

То крякали, то охали:

«Иметь шварц'эрде плохо ли?!»

«Такое б счастье нам!»

«Мы что бы тут устроили!»

«Мы б урожай утроили!»

«Будь это наше…»

                   «Швейг!!»

С военной односложностью,

С привычной осторожностью

«Цыц!» – цыкнул назидательно

(Начальник, уповательно)

Регирунгсрат фон Цвейг.

Вела дорога в бывшее

Помещичье имение.

В последнее владение

(Последняя нора!)

Какого-то облезлого,

Век жившего дурачисто,

Прожившегося начисто

Дворянского бобра,

В именье разоренное,

Долгами оплетенное,

Бобром не от добра

Чрез банк земельный сбытое

Крестьянам и разбитое

Затем на хутора.

Лишь дом один помещичий

Да сад при нем огромнейший

Остались во владении

Бобра. И жил он здесь

Среди народа скрытного

Дворянским соглядатаем:

Что, мол, крестьяне думают,