Том 5. Роб Рой - [121]

Продолжая исподволь свое «следствие», я спросил, каким путем мистер Роберт Кэмбел может оказать влияние на дела мои и моего отца.

— Надо вам знать, — сказал мистер Джарви, совсем понизив голос, — я говорю среди друзей и под большим секретом, — надо вам знать, что с восемьдесят девятого года, то есть после Килликрэнки, в горах у нас было спокойно. Но чем, вы думаете, поддерживалось это спокойствие? Деньгами, мистер Оуэн, деньгами, мистер Осбалдистон. По заказу короля Вильгельма Бредалбейн роздал среди горцев добрых двадцать тысяч фунтов стерлингов, и львиную долю из них старый граф удержал, говорят, в собственном кошельке. Потом королева Анна, покойница, выдавала кое-какие пособия вождям, чтобы им было на что содержать своих удальцов, — работать они не работают, как я уже говорил; вот они и сидели, в общем, тихо, разве что учинят, по своему исконному обычаю, набег на Низину и угонят скот или затеют резню между собой, о которой цивилизованный человек не узнает и знать не захочет. Отлично. Но теперь, со времени короля Георга (все ж таки скажу: да благословит его Бог! ), порядок пошел иной: в горах теперь не пахнет ни раздачей денег, ни пособиями; у вождей нет средств содержать кланы, которые их объедают, как вы могли понять из того, что я сказал вам раньше; кредита в Нижней Шотландии они лишились; человек, которому довольно свистнуть — и тысяча удальцов, а то и полторы кинутся выполнять его волю, — такой человек с трудом получит сейчас в Глазго пятьдесят фунтов на прокорм своей шайки. Долго так продолжаться не может: будет восстание в пользу Стюартов, непременно будет восстание. Горцы ринутся на Нижнюю Шотландию, как было в печальные времена Монтроза, — года не пройдет, как мы станем тому свидетелями.

— Все же, — сказал я, — мне непонятно, с какой стороны это касается мистера Кэмбела, а тем более дел моего отца.

— Роб может поднять пятьсот человек, сэр, а потому война касается его так же близко, как и многих других, — ответил бэйли. — Его ремесло гораздо менее доходно в мирное время. Потом, сказать по правде, я подозреваю в нем главного посредника между некоторыми вождями Горной Страны и североанглийскими джентльменами. Все мы слышали о том, как Роб и один из молодых Осбалдистонов отобрал у ротозея Морриса казенные деньги где-то в Чевиотских горах; сказать по правде, шла даже молва, будто в ограблении участвовали именно вы, мистер Фрэнсис, и я был огорчен, что сын вашего отца пускается на такие проделки. Ну-ну, вам ничего не нужно говорить — я вижу, что ошибался. Но про актера я поверил бы чему угодно, — а ведь я считал вас тогда актером. Но теперь я не сомневаюсь, что это был Рэшли или кто другой из ваших двоюродных братьев, — все они одним дегтем мазаны: ярые якобиты и паписты и считают государственные деньги и государственные документы своей законной добычей. А эта тварь Моррис — презренный трус: он и по сей час не смеет заявить, что чемодан у него отнял не кто другой, как Роб. Впрочем, может он и прав, потому что таможенных и акцизников нигде не любят, и Роб может расправиться с ним втихую, прежде чем департамент (так он у вас зовется? ) успеет ему помочь.

— Я это давно подозревал, мистер Джарви, — сказал я, — и вполне с вами согласен, но дела моего отца…

— Вы подозревали? Это достоверный факт! Я знаю людей, которые видели своими глазами отобранные у Морриса бумаги, — не будем спрашивать, где. А про дела вашего отца скажу вам вот что. За последние двадцать лет некоторые вожди и лэрды Горной Страны научились понимать, что им выгодно, а что нет. Ваш отец, как и другие дельцы, скупал леса в Глен-Диссеризе, Глен-Киссохе, Тобернакиппохе и других местах, и ваш торговый дом расплачивался векселями на крупные суммы; и так как кредит фирмы «Осбалдистон и Трешем» стоял высоко (я скажу в лицо мистеру Оуэну, как сказал бы за его спиной, что до последних несчастий, ниспосланных Господом, не было в деловом мире более уважаемого имени), джентльмены Горной Страны, держатели векселей, всегда находили кредит в Глазго и Эдинбурге (я мог бы сказать — просто в Глазго, потому что кичливые эдинбуржцы принимают мало участия в настоящих делах) на всю или почти на всю означенную в векселе сумму. Так что… Ну, теперь вы поняли?

Я сознался, что не совсем уловил его мысль.

— Да как же, — сказал он, — если векселя не будут оплачены, глазговский купец нагрянет в горы к лэрдам, у которых денег кот наплакал, и станет тянуть из них жилы, доведет их до отчаяния; пятьсот человек из тех, кто мог бы спокойно сидеть дома, встанут все как один — и черт их тогда угомонит! Так что прекращение платежей торговым домом вашего отца ускорит взрыв, давно у нас назревавший.

— Значит, вы полагаете, — сказал я, удивленный столь странным взглядом на дело, — Рэшли Осбалдистон нанес удар моему отцу ради того, чтоб наделать неприятностей джентльменам, которым были выданы первоначально эти векселя, и тем ускорить восстание в Горной Стране?

— Несомненно, несомненно, это было главной его целью, мистер Осбалдистон. Разумеется, соблазняли его также и наличные деньги, которые он унес с собой. Но они составили для вашего отца сравнительно небольшую потерю, хотя, может быть, для Рэшли только в них и заключалось прямое приобретение. Лично ему в похищенных ценных бумагах проку немного — ими он может разжигать свою трубку. Он попробовал, не оплатят ли их ему «Мак-Витти и Компания», — я это знаю через Эндрю Уайли, — но те и сами старые воробьи, на мякину не польстятся. Они их отклонили, отделавшись хорошими словами. Рэшли Осбалдистон отлично известен в Глазго и доверием не пользуется, потому что в семьсот седьмом году он вертелся здесь по каким-то католико-якобитским делам и оставил за собой долги. Нет, здесь ему за бумаги ничего не получить — его возьмут на подозрение и станут допытываться, как они попали в его руки. Он их спрячет, все целиком, в каком-нибудь разбойничьем гнезде в горах, и я думаю, мой кузен Роб сможет их получить, если захочет.